Я стою у шоссе. Надо мною повис
Пыльный зной. Мне б махнуть да уехать,
На подножку вскочив. Только я — обелиск,
У обрыва последняя веха.
Прикрывая отход в том бою в круговой,
Я кричал лейтенанту Серёже:
— Ты мою не бросай, если что-то со мной!
Он в ответ: — Обещаю. Не брошу.
Я остался. Нас всех наградили потом.
Честь по чести. Живых и убитых —
Им на грудь ордена, а мне парочку тонн
Уходящего в небо гранита.
И опять автомат на гранитной груди,
И опять, как тогда перед боем —
Тишина позади, тишина впереди,
Значит, снова — один в поле воин.
Приезжала жена. Часто. К слову сказать.
Чтоб побыть тут хоть самую малость,
И уйти, вытирая сухие глаза, —
За войну слёз у баб не осталось.
А потом, как-то раз, вдруг пришла не одна.
Всё бывает, я знаю. Но всё же.
В том, кто был рядом с ней, я узнал, вот те на,
Моего лейтенанта Серёжу.
По тому, как смотрела она на него,
Так знакомо, скажите на милость,
Догадался я вмиг, и гадать тут чего?
Промеж них всё давно получилось.
Постояли они и, обнявшись ладком,
Побрели в придорожную осень.
Обязательным был лейтенант мужиком —
Обещал, ведь: — Не брошу!
Не бросил…