Мой милый, дорогой, любимый Руди
С тобою рядом невозможно спать.
Прости, но ты ужасно опаскудел,
Тобой пропахли кресло и кровать.
Ты стал подобен грязному холопу,
Лоснишься жиром, плесенью пропах,
Забыл, когда нормально мылил жопу,
Подмышки и густой кустистый пах
Ты переходишь грани, Аделина
Ты рвёшь любви давнишней тетиву.
Сама благоухаешь, как скотина
В закрытом и неубранном хлеву.
Похожа на увядший гладиолус,
На треснутое тухлое яйцо,
Всколочен твой немытый редкий волос,
В морщинах неумытое лицо.
Ах ты пивной жирнющий алкоголик,
Вскричала фрау и метнула враз
И томик Гёте и журнальный столик
И ненавистный Олафа указ,
В котором он предписывал не мыться
И в сердце сохранив борьбы огонь,
Приказывал собраться и крепиться,
Превозмогая почесун и вонь.
Недолго длилась эта бытовуха,
Утихли крики, матерная брань.
Хозяйка морщась ковыряла ухо,
А бюргер пивом смачивал гортань.
Заплакал Руди, сникла Аделина,
Казался мрачным розовый закат
И разнеслось по улицам Берлина —
Да это Путин, Путин виноват!!!