Вот уже который месяц старушка Европа просыпалась с твёрдым намерением навсегда отказаться от российского газа. И вот уже который месяц по утру старушка Европа вместо приёма традиционного горячего кофе плелась в стылую ванную комнату и умывалась там ледяной водой. Нельзя сказать, что эта процедура доставляла пожилой женщине хоть какое-нибудь удовольствие, но вызываемые ею бодрость и лихой оптимизм внушали фантазии, что можно отказаться не только от газа из далёкой и непокорной страны, но заодно прекратить закупать там и уголь с нефтью.
Особенную поддержку Европе в отказе от многолетних дурных привычек оказывала её кузина — Америка. Ровно в 10 часов утра она звонила своей старшей сестре и интересовалась:
— Ну как успехи, сестрица? Надеюсь, что первый день в борьбе с зависимостью проходит без страданий?
Европа морщила наполовину умытое лицо и отвечала:
— Конечно, конечно, сестрица! Напротив, я уже чувствую прилив сил и бодрость, которые никогда не испытывала прежде. Я всегда знала, что российский газ — это вредная и пустая трата денег, ведущая к разрушению экологии. Спасибо тебе, родная, что надоумила меня. Теперь я смогу сосредоточиться исключительно на своём здоровье, а освободившиеся капиталы потратить на экологически чистую энергию.
— Если будет совсем тяжело, — надменно советовала Америка, — вспоминай меня. Я уже давно от всего отказалась и посмотри какая я счастливая красавица.
— Да, да, — благодарила Европа, но, кладя трубку, ворчала. — Самодовольная стерва! Все знают, что ни от чего ты не отказалась, а только делаешь вид. Я же откажусь от российских энергоносителей по-настоящему.
На прогулке Европу все приветствовали, почтительно кивали и осторожно интересовались:
— Ну как? Отказались от российского газа?
— Разумеется!
— На этот раз окончательно?
— Что за вопрос!
— Вы сегодня особенно восхитительны, мадам!
Растроганная комплиментами, Европа возвращалась домой и, гордясь собой, торжественно усаживалась в кресло. Но именно эти часы становились самыми сложными для пожилой женщины. В одиночестве, в тёмной и холодной комнате, почему-то необыкновенно ярко начинал ныть желудок. Он просил чего-то горячего. А мысль, что родная газовая плита, всегда пребывавшая в центре внимания, более никогда не будет использована — пугала.
Тогда Европа отправлялась на кухню и, смотря на плиту, размышляла: «Ну ладно, если я зажгу только одну конфорку в последний раз, разве это будет считаться слабостью? Ведь я больше не использую российский газ!» Но видя, как весело зашумело пламя и как оно расходуется впустую, экономная Европа не выдерживала расточительства и тут же разогревала себе бульончик. А заодно, раз уж уступила сама себе, кипятила чай. Отобедав и вновь усевшись в кресло, ей очень хотелось послушать, какими ещё любезностями одаривают её в мире за её стойкость при отказе от российского газа. Это необходимая мотивация, думала пожилая женщина и включала телевизор. Электричество — это не газ, успокаивала она себя, а поэтому попутно включала свет, компьютер, стиральную машину и ставила на зарядку телефон. С сумерками в дом проникал холод. Теперь, после изнурительной борьбы с зависимостью от российского газа, было бы неоправданно глупо простудиться и заболеть. Можно было бы включить электрический обогрев, но это дорого. Поэтому Европа, исключительно из благородных побуждений, запускала газовое отопление, а вместе с ним и горячую воду, чтобы почистить зубы, не чищенные ещё с утра.
К ночи дом Европы сиял всеми огнями, внутри гудели котлы, пылали конфорки, просторная ванна до полна набиралась тёплой водой с душистой пеной.
Проходящие мимо, видя неприличное мотовство, недовольно шипели:
— Старая карга опять сорвалась!
А старой карге, уже лежащей в тёплой постели, было нестерпимо стыдно и за себя, и за своё слабоволие. Она страдала от угрызений совести и тихо ревела в подушку. Но ничего, думала она, завтра с утра я непременно откажусь от российского газа. Навсегда!