Не получилось

Что ж, в Европе такого не ждали.
Так старались… И полный провал:
В лабиринтах руин «Азовстали»
Украинский нацизм догнивал.

И бессмысленно сопротивляться,
И хозяевам тщетно звонить.
Убеждали: — Вам лучше бы сдаться,
Чтобы шкуры свои сохранить!

Вместо сдачи звучат уговоры,
Мол, гражданские могут полечь,
Вы откройте для них коридоры,
Чтоб смогли они жизни сберечь.

Мы не против. Желанье понятно.
В два часа прекращаем обстрел…
Только снайпер кладёт аккуратно
Всех, кто выйти на волю хотел.

Вот и нынче звучит из колонок:
«Выходите! Опасности нет!»
Вдруг идут — он, она и ребёнок.
И никто не стреляет им вслед.

Подбегают, запыхавшись, трое,
Отпускают «проклятья зверью».
Их приветливо кормят и поят,
Журналисты берут интервью.

Только в радостном этом запале
Кто-то чувства решил придержать:
Почему же им вслед не стреляли,
Безнаказанно дав убежать?

Тут же бескомпромиссно и прямо
Горький опыт ему подсказал,
Что у девочки, слушавшей маму,
Удивительно злые глаза.

Дело сделано, как говорится.
Но конфуз получился в конце:
Если взрослый и мог притвориться,
У дитя правда вся на лице.

В результате мы видим картину,
А не чистый тетрадочный лист:
«Мама» — снайпер, стреляющий в спину.
«Папа» — переодетый нацист.

01.35 30.04.22