Монахини платье к лицу, но я — не сестра
тебе, разделившему нас пополам клинком.
Ни Павла не чту, ни Андрея, и ни Петра…
Апостолы сами собой, и с одним крылом.

Я пью мукузани, как воду, в греховный пир.
Ну сколько там тех, не любивших тебя, как я?
Нас встретил объятьями Воланд, заполнив мир
безумствами танцев вокруг своего огня.

А боженька спит. Видит сто двадцать пятый сон,
закутавшись в облако. Дедушке не до нас.
И темное что-то восходит на светлый трон,
и красится известью белой иконостас.
… показать весь текст …

Смена времён — растворяется мутный день.
Диском луна раскалённым влетает в темень.
Где-то цветёт мандрагора и с ней — женьшень.
Выбрал мой лес для чудес золотое время.

Время не спит. В накрахмаленности страниц
рифмы метелью влетают — и строем в строчки.
Ночью фантазия бабочкой без границ
лёгкими взмахами гласных и многоточий.

Лампа — как остров. А морем Эгейским — стол.
Нас над бумагой склонившихся — легионы.
В ветках черёмухи — дремлющий богомол.
Эй, помолись, чтобы слову не стать патроном.
… показать весь текст …

По ночам, когда мир погружается в зыбь
недосмотренных снов, переспелых желаний —
так тревожно кричит за околицей выпь,
призывая с собою для вечных скитаний.

Лес слепых ожиданий — подобен тюрьме:
всё идёшь и идёшь то песком, то болотом,
то под солнцем, то тенью, скользящей во тьме…
С вечной пыткою поиска: кто же ты? кто ты?

Мы не знаем себя… Сокращаются дни,
отражаются в снах, измельчаясь до пыли.
Часто глупости память наивно хранит,
забывая недавнее — кем же мы были?
… показать весь текст …