— Папа, а почему наших чиновников до сих пор не удалось пересадить в отечественные автомобили?
— Судя по всему, они все никак не определятся с Отечеством…

Войну я тогда возненавидел… В больничном подвале, в Грозном, где одуревшие от недосыпа и криков раненых несколько хирургов и медсестер, вливая медицинский спирт в черные пасти солдат, на плащ-палатках резали, кромсали порванные конечности и животы… Подошел ко мне десантник и шепотом: «Брат помирает, Вас просит…». Пробираясь к выходу, заваленному носилками с ранеными, по скользким от грязи и крови ступеням, вижу у дверей лежащего молодого парня, уже белого от потери крови, с оторванными ногами. Он смотрел на меня и, превозмогая боль, застенчиво, как бы извиняясь: «Спойте «Осень», пожалуйста, я на выпускном в школе ее недавно слушал… «. Сглатывая все дерьмо, что у меня накопилось, я пел… пел… К концу третьего куплета он умер… Вглядываясь в его юное, с пушком на губах лицо, я думал… и ненавидел всю эту кремлевскую сволочь, пославшую его, восемнадцатилетнего, необстрелянного пацана, умирать.

— Владимир Владимирович, когда ж в России начнётся реальный рост благосостояния народа?
— Нужно ещё чуть-чуть потерпеть — мы ещё не достигли той твёрдой точки, от которой можно сделать резкий скачок, я бы даже сказал — мощный рывок, вверх …
— Т. е. Вы хотели сказать, что не достигли дна, т. е. твёрдого дна?
— Да, именно так! Вы правильно меня поняли.
— Упс …