Как же ты устала, радость моя
Женщине сорок лет. Её называют «железной леди». Она сама открыла три небольших магазинчика. На ее плечах — искать поставщиков и подписывать договоры. Чтобы поставщики честными были. Думать про аренду и обеспечивать ее. Нанимать персонал. Следить за порядком. Ее обязанность — разруливать с контролирующими органами. Короче говоря, все на ее плечах. И бухгалтер на ее плечах. И заместители.
У нее муж, который где-то работает: себе на одежду, пиво и сигареты. И мама. Мама живет тут же. Она присматривает за ребенком.
Женщина живет в очень большой квартире. Потому что каждому нужна отдельная комната. С ними вместе — племянница из провинции. У нее тоже комната.
Конечно, нужно квартиру содержать. Ухаживать за ней. Ремонтировать частично, потому что все изнашивается. Это тоже на плечах сорокалетней женщины.
Она умудряется покупать провизию. И даже вечерами готовить. Всем же некогда. Племянница в институте очень устает. Муж на работе выматывается. Мама в годах: ей семьдесят лет. Не могут они.
А она, женщина, конечно, может. Потому что ей всего сорок. А еще потому, что она «железная леди». А железным не полагается уставать. На то и железные.
Ее все боятся. Ее принципиальности и требовательности. Поэтому на работе идеальный порядок. Она сама работает, и с других требует. Иначе все дело развалится.
И дома она тоже сама. Всё сама. Поэтому когда возвращается домой, то все по комнатам прячутся, чтобы не нарваться. И мама тоже прячется, потому что боится.
Удивительно, что у человека иногда бывает семь шкур. Он тянет и тянет. Наверное, это талант.
Правда, муж говорит, что его жена очень деньги любит. Поэтому и вкалывает. Мама также полагает, что дочь трудоголик и меры не знает. Они с зятем уверены, что она все лучшие качества женщины растеряла. Только одно железо и осталось.
Мать хотела бы сказать: на кого, милая дочь, похожа? Но боится. И муж боится. Все только и делают, что боятся. А она работает и работает. И поставка товара, и санитарный контроль. И пожарный контроль.
Бабушка приехала. Мать матери. Деревенская старушка. Полуграмотная. Ничего в бизнесе не понимает. Плохо слышать стала. Приехала, чтобы к докторам попасть.
Сидит на кухне, чай пьет. Вернулась внучка из магазинов. Чмокнула ее в щечку. И за плиту. А домашние все разбежались по комнатам. Чтобы не нарываться. Внучка губы сжала, и стучит себе ножом по разделочной доске. Готовит что-то. Резала-резала. Нож упал. Рядом с ногой. Она замерла на мгновение, чтобы с силами собраться.
И вдруг на талии руку почувствовала. «Детонька моя, — бабушка сказала. — Устала-то как». И повела ее из кухни. А она, железная леди, покорно пошла. В комнату пришли. Уложила бабушка ее. Погладила по головке. И еще сказала: «Радость моя».
Куда железо делось? Наверное, в миг ржавчиной покрылось и отпало. Сердце осталось. И ранимая душа, которая по ласке очень соскучилась, осталась.
Слеза потекла. Но высохла: не полагается!
Пять минут — но слабой побыть. Ощутить сочувствие. И любовь, которая ничего не боится. Для любви нет авторитетов. И железной леди для любви нет. А есть «детонька», и «радость моя».
Век такой, видимо. Люди бегут, бегут, бегут. И много работают. И никто не возьмет нас за талию и не скажет: радость ты моя! Как же ты устала. Или устал.