…Мир вовсе не сошёл с ума, когда истории тома собой укрыли наш роман и стали старше. На полках чьих библиотек пылится наш недолгий век — средь эшафотов и потех, сурдин и маршей? Кому достанется сюжет, изрядно скомканный уже, где кляксы брезгуют верже: кичливый пафос. Но кто бы нить ни подобрал — готовь богатый арсенал из мясорубок и забрал: блаженна пакость. Герои пали кверху дном, налиты желчью и вином, едва жалея об одном: честны и дики. С рассветом вызрел божий суд: искали истин да Иуд среди закусок и простуд — вполне улики. И между строк, и между стрел — один растрескавшийся мел: жуёт крупчатку менестрель, слагая сагу. А мы, кто кашу заварил, не спим до утренней зари: над нами оторопь царит — личин и пагуб. Так и останемся говеть среди асан, весов и вед. И станет жёлтым белый свет от ламп настольных. Ведь только рукопись длинна: полгода жизни — не цена, что невозвратностью ценна не добровольно. Наверно — грех. Наверно — жаль. И кто кому перебежал дорогу, вторгнувшись в скрижаль обета «Вето»? Тебе — запруда на мели. А мне — размеренность дели на упокоенность и «Пли!», штурмуя лето. В тандеме ханжество и блеф — в одном катрене заперев сестру таланта (божий зев) — толпе на откуп. «Ничто» не ведает границ. Тропой словесных верениц приду к отвесному «Вернись!». Но разве кто сорвётся вниз? Не гарантирована высь. Эрзац полёта — чистый лист. Подайте стопку…