Осень похожа на уже прочитанную, но успевшую позабыться книгу — каждая страница о том, что знаешь и о чем смутно помнишь, каждая страница — возвращение туда, где уже побывал. Ночи отныне наполнены шумом дождя, утра пахнут обессилевшей, но еще не остывшей землей, солнце, растерявши всю свою чинную неспешность, суетливо скользит по краю неба, не поднимаясь выше холмов — время солнца ушло, настали чужие времена. Осень стоит на пороге непрошеным гостем, мнется, виновато отводит глаза, протягивает горсть этого и того — спелого, ало-сладкого, вязко-терпкого. Полюби, полюби меня! Вот тебе золото сентября, вот тебе безмятежность октября, вот тебе прощальный стрекот цикад, вот росчерк журавлиного клина на облаках… «Эти волосы взял я у ржи, если хочешь, на палец вяжи — я нисколько не чувствую боли…» Но там, за благостной тишиной, за степенно облетающими кленами, за лужами, отражающими небеса, гонит вперед себя холодные ветра ноябрь — смурое дитя осени, поскребыш и нелюбимец, вестник неминуемых перемен, посланник холодного декабря. Там, за роскошью октября, — безмолвные колючие снега.