СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ ВЯЧЕСЛАВА СОЛДАТЕНКО (СЛАВЫ СЭ)
В нашей школе был свой кабинет по ремонту зубов. В нём пытали детей без учёта успеваемости. Дети проклинали день, когда у них выросли зубы. Мы просили розг или простого обезглавливания. Но администрация не собиралась никого щадить.
А потом семиклассник Алексей прокусил бор-машину. Не побоялся, рискнул эмалью. Он всегда был гордым.
Другие дети плакали беззвучно, только не Алексей.
Ах, как он орал! Люди в кабинетах роняли мел и забывали собственные имена. Китайские палачи, подарившие миру пытку «укус морской щуки», так и не добились от клиентов ничего похожего.
Алексей не ждал, когда начнётся боль. Он орал сразу после слов «ну-с, приступим».
Но однажды крик оборвался без обычного грассирующего затухания. Из кабинета вышел мальчик, здоровый и весёлый. Лишь чуть розовый от борьбы за жизнь. Дядя доктор так попрощался с Алексеем, что росшее тут же лимонное дерево умерло мгновенно.
С точки зрения школы, Алексей был защитник, молодец и крокодил. Починить бор-машину не смог даже военрук, известный сталинский палач.
Остаток детства мы росли счастливыми. И напротив слова «дупло» писали в тетрадях не «инквизиция», а «совы» или «белочки».
Прошли годы. Теперь в зубных кабинетах не стыдно лететь на Сатурн, такой в них космос.
А видели бы вы зубного врача моей старшей дочери!
Анечка, 162, 28, волосы каштановые, гостья из будущего. Дерзкое её колено снимает боль, выключает память и совесть.
Я записался к ней из любви к фантастическим фильмам. Мне нравится, когда семьсот граммов лишнего веса придают роботу эффект живой женщины.
Анечка нашла во мне четыре больных зуба. Это значит, тоже заинтересовалась. За четыре сеанса мне предстояло показать ей остроумие, щедрость, готовность слушать и жениться. Аня не дала мне много анестезии, потому что лекарства — это вред. Благодаря её жадности, я показал ей также своё мужество.
Началось сверление зуба. Скоро семиклассник Алексей стал мне родным и понятным человеком. Аня спрашивала, отчего я так верчусь и откуда такие крупные слёзы. Ей нравились мои попытки отвечать сквозь десять её пальцев у меня во рту.
На втором зубе я показал как люди отламывают ручки кресла.
— Вы напряжены. Вам больно? — спрашивала Анна, держа меня за язык теперь уже и ногой.
В тот день я мысленно добежал до Сатурна на руках.
В третий день я отвечал на все вопросы только «мамочки». Я морально перерос секс, деньги и пирожное-корзиночку с фруктовым желе. Догорели галактики, вечность закончилась и только сверление длилось и длилось. В тот день я с Анной развёлся. Она даже не знает.
Четвёртый зуб понёс в соседний кабинет к доктору Швайцеру. У него вовсе нет никакой внешности, один сплошной опыт. С ним не стыдно быть собой. Я приготовился орать и перекусывать стальные инструменты.
Но доктор Швайцер опытный дрессировщик. В два укола он разделил мои душу и тело, вынул череп, починил и вставил обратно. Дух мой, никак с зубами не связанный, смотрел на это дело со шкафа.
Моя стоматологическая ориентация теперь — лысые старички. Анечке же мы желаем встретить киборга-мазохиста и экономить на нём лекарства сколько влезет.