«Раньше я вместе со всеми посмеивался над этими безумными мамашками. Мы пошли. Мы поели. Или даже лучше — мы покакали. Вместе какали? На брудершафт? Вы что, циркачи? Теперь же, после рождения сына, мне, старому дураку, не надо объяснять, что такое „у нас“ температура. Тебе никогда не будет хорошо, пока будет плохо ему. Эта маленькая книжка — моё признание в любви сыну».

Я впервые увидел сына в «вайбере». Это был первый шок моего отцовства. Мужики все-таки идиоты! Не устаю подтверждать это в пр…
… показать весь текст …

Мое восприятие «бабушек» долгое время было одноклеточным. В лучшем проявлении бабушка — это такая Арина Родионовна, теплая печка, рядом с которой уютно засыпать в стужу. Уменьшительно-ласкательный суффикс делал свое дело — форматировал восприятие. Помимо тепла и уюта она еще и в хозяйстве может пригодиться: вон, классик даже выпивал с нею вместе.

Темную сторону бабушек я видел сквозь собирательный образ Бабы Яги. Действительно, к старости некоторые женщины наживают себе острые лица, о которые…
… показать весь текст …

«Нам уже два» — так я обычно отвечаю последнее время на вопрос, сколько Артему лет. И порой вижу непонимание и даже раздражение в глазах некоторых. «НАМ уже два, — так и передразнивают меня эти глаза, — лично ВАМ, Олег, уже под восемьдесят, судя по мешкам под глазами». Но эта фраза на удивление точная. Ты можешь гордиться, кичиться, пенять, доминировать своими годами, но на самом деле тебе ровно столько лет, сколько лет твоему ребенку. Ты проходишь каждый его возраст вместе с ним, повторно, только на этот раз — с открытыми глазами. Твои двадцать, тридцать, сорок сейчас бесполезны. А некоторые папаши и мамаши действительно верят в то, что их детки — это просто такие недоразвитые взрослые, и пытаются заставить двухлетних вести себя как тридцатилетние. Не приведи Господь, чтобы у них получилось. Снова проходя жизнь на корточках вместе с двухлетним, ты вдруг понимаешь, что твои двадцать, тридцать, сорок — это просто пестрые обои, наклеенные на пустоту.