Как соблазнить интеллигентную девушку
Сели в шарабан, поехали. Скоро Сеньке стало ясно: надул его студент. У самого-то девка пухленькая, разбитная, все хохочет, а товарищу подсунул какую-то тарань сушеную, в очках, с поджатыми губами. Видно, нарочно подгадал, чтоб мымра эта не мешала ему за ейной подружкой ухлестывать.
Пока ехали, очкастая тарабанила про непонятное: Ницше там, фигицше, Маркс-шмаркс. Скорик не слушал, думал про свое. По Масиной науке выходило, что, если подъехать по-умному, с психологией, то любую бабу уделать можно, даже такую фрю. Как он там учил? Простые, говорил, любят галантность и мудреные слова, а с образованными, наоборот, надо попроще и погрубее. Попробовать что ли — заради проверки?
Ну и попробовал.
Она спрашивает:
— Что вы, Семен, думаете о теории социальной эволюции?
А он — молчок, только усмехается.
Она занервничала, глазами захлопала. Вы, говорит, наверное, сторонник насильственного преобразования общественных институтов? А он голову слегка наклонил и угол губы дюйма на полтора в сторону — вот и весь ответ. В парке, когда Жорж свою хохотушку повел на лодке катать (Сенькина-то не захотела, сказала, что у ней от воды головокружение), пришло время действовать.
От Скориковой загадочности барышня вовсе в раж впала — тараторит, тараторит, остановиться не может. Посреди длиннющей речи про каких-то Прудона и Бакунина он наклонился вперед, обнял очкастую за костлявые плечи и крепко-крепко поцеловал в губы. Она только пискнула. Руками уперлась в грудь — Сенька уж хотел отпустить, ведь не насильник какой. Был в полной готовности и по харе получить. С такими ручонками, чай, скулу не свернет. Упереться-то она уперлась, однако не отпихнула. Сенька удивился, давай дальше целовать, а руками начал ей ребра щупать да пуговки сзади на платье расстегивать: может, опомнится?
Курсистка забормотала:
— Вы что, Семен, вы что… А правду Жорж говорит, что вы… Ах, что вы делаете!.. Что вы пролетарий?
Сенька для большей зверообразности тихонько рыкнул и совсем обнаглел, руку под платье запустил, где расстегнуто. Там у барышни сверху была голая спина, с торчащими позвонками, а ниже шелковое белье.
— Сумасшедший, — сказала курсистка, задыхаясь. Очки у нее сползли на сторону, глаза полузакрылись.
Сенька еще с минуту руками по ней там-сям повозил, чтоб окончательно удостовериться в правильности Масиной теории, и отодвинулся. Больно костиста, да и не для баловства затевалось, а для научного опыта, или, выражаясь культурно, эксперимента.
Когда из Сокольников обратно ехали, ученая девица рта не раскрывала — все на Сеньку пялилась, будто ждала чего, а он про нее и думать забыл, такое в нем происходило потрясение.