Ночью тело отдельно, само по себе,
А душа, убежавши из сонного плену,
Вдруг споткнётся о чью-то стеклянную стену,
И от звона проснётся кто-то там, на селе…
Некто в городе дальнем, о тайном своём
Пишет странные смыслы на странных скрижалях.
Если б эти тела просто рядом лежали,
Души дружно летели за окоём.
И познали б они — то, запретное — «мы»,
О котором, при свете дневном, — неприлично,
Непонятно, невнятно, совсем алогично,
Наизнанку, навыворот и на размыв.
Да, юродивым, вроде бы, мало дано,
Даже меньше песчинки в невзрачном моллюске.
Он — в костюме, она — в ослепительной блузке —
И исчезла игра, завершилось кино.
По ночам расцветёт не расцветшее днём,
Притяженье луны пересилит земное,
И заухает филин, волчица завоет,
Ну, а души взлетят, и в другой окоём!