Жила — была старушка… Ну, до того бедна!
Всех денег-то полушка… Ой-люшеньки, судьба.
Её соседка — злыдня корила нищетой:
«Бедней церковной мыши… Пустила б на постой…»
Но как-то раз за разом вдруг стала замечать,
Что стоит ей, сердешной, начать хлеб выпекать,
Как из трубы избушки, где нищенка жила,
Потягивает дымом… И впрямь топит она!
«Да не ужель Авдотья печёт свой каравай?
Не уж разбогатела?» (зудит внутри — узнай!)
Пришла она к старушке… Действительно, печёт!
Горячий хлеб из печки соседушке несёт,
За стол её сажает и угощает всласть.
Соседку разбирает…(ей б с лавки не упасть!)
«Не скрою удивленья: откуда у тебя,
Бедней церковной мыши, пшеничная мука?»
Открылась ей старушка: «Скажу, как на духу,
Устала от попрёков я в бедности, не лгу.
Надумала я как-то хлеб понарошке печь —
Дымящуюся головню я стала класть в ту печь.
Потом через неделю, другую мысль пришла —
А попрошу я Бога о милости… Тогда
Я головню с молитвой и положила в печь…
«Благослови, Владыко…» Сама пошла прилечь.
Вдруг слышу стук в окошко… Стоит старик седой,
В лохмотьях, сразу видно, что нищий… «Бог ты мой!
Да что ж тебе подать-то…Картофелина вот…
Последняя, а хлеба не водится — нерод».
Съел старичок картошку и просит хлеба вновь.
«Откуда ж, старче, хлеба тебе возьму я «вновь»?
«А ты достань из печки» — мне нищий говорит.
Я глянь и вправду в печке румянится, лежит
Уж кем-то испечённый поджарый каравай.
Искушал его старче и просит: «Хлеба дай!»
«Да нету хлеба боле…» - «Ты в печь-то загляни…»
И впрямь лежит, Матрёна, мой каравай в печи!
«Доколе мне, убогой, Бог будет даровать
И каравай, и милость, и Божью благодать?» —
Вслух чудесам дивлюсь я и слышу: «До тех пор,
Покуда с чистым сердцем, не зная дрязг и ссор,
Делиться будешь с каждым, кто голоден и сир…»
Ответил мне тот нищий, который Богом был…»

…И до сих пор старушка печёт свой каравай…
Всех денег-то полушка… «Дай, мати, хлеба, дай…»