весь день — холодный, с грязной желтизной,
ходил по старым улицам столицы:
не той, которая кошмаром снится,
а настоящей, северной, святой.
я видел, как пьянеют облака,
и дождь косыми струями ложится —
ласкают купола и морщат лица
густые струи цвета молока.
ломались тени, падали углы,
ночь билась электрическим пожаром,
и вена невского так больно упиралась
в гранитную артерию невы.
мой взгляд бежал по крышам и крестам,
пытаясь зацепиться и остаться,
не видеть городов, вокзалов, станций,
особенно не видеть — поезда.
я снял бы комнату за все свои рубли
в коммуне на какой-нибудь из линий,
и мог бы слышать, как в залив входили
тяжелые стальные корабли.
под песни порта — скрежет, звонкий стук —
друзьям, засевшим в подмосковных норах,
писал бы, как великий старый город
всю ночь меня стихами кормит с рук.
я бы нашел здесь и судьбу, и кров.
был счастлив, обменяв глотки свободы
на литры мерзкой, пасмурной погоды,
но манит юг, но дальше тянет кровь.
и сердцу, перетянутом в петле
дорожной, нужно утешаться малым —
в автобусе, идущему к вокзалу,
дыхание оставлю на стекле.