Вот приходит он, говорит: пора!
Что уже не кофе, а чай с утра,
Чтоб вода без газа и sugar free,
Но и без горючего, хоть умри,
Жизнь — не жизнь, какое-то «зашибись».
Надо бы с галопа уже на рысь…
Никого не судит, ну, разве, стёб,
Да и то не очень, не так уж, чтоб.
Он, как снег в июле, родня с села.
Городские морщатся: где взяла?
Он же бесом в рёбра, да локтем в бок;
Буквы-мусор, истина между строк.
Он недавно понял, что значит «в кайф»,
Кстати, что-то есть в этой «life is life»,
И ему от критики — хоть бы хны!
Как приклеить гнутого до стены.
Он богат, как Крёз-дочка есть и сын,
И в глазах невестки — июля синь…
И у них любовь, так понятно ведь,
Что ему со временем богатеть.
И другого нет у него пути,
Значит всё идёт, как должно идти.
В общем, нагло впёрся, и тут такой:
А вот это всё вот тебе на кой?
И давай в нутре твоём шуровать:
Ну ты и загадила душу, мать!
Это в топку, это, пожалуй, в сад
А вот то пинками в … да что там! В зад.
Ближе к сердцу горстью сгребает он
То, в чьей драгоценности убеждён,
И тогда вдруг ахнешь: вот ей-же-ей!
С ним друзья родней, а родня дружней,
С ним ты точно знаешь, чего хотеть,
Жаль вот только в третью от жизни треть…
Он, конечно, тот ещё грубиян,
Словно были скрипки, а тут-баян!
Словно кто-то скальпелем вскрыл нарыв,
Словно полумёртвый вдруг понял: жив!
Раздаёт реальные имена,
Если кто не в тему, уходит «на».
Хам, наглец, уродец и фаталист,
Не по-детски опытен, детски-чист.
И ему не стыдно, как точка, прост
Этот Возраст Зрелый, незваный гость.