ПОДСОЗНАТЕЛЬНЫЙ РОК. (фрагмент)

Каждый начинает новую жизнь по-своему. Кто-то покупает кроссовки для утренних пробежек, кто-то бросает курить, кто-то пить, кто-то решает расстаться с женой, как с дурной привычкой быть неверным мужем… Я решил изгнать дьявола. Моя история — это бесхитростная история талантливого неудачника. Хотя… вряд ли кто признается себе, что его судьба — это судьба удачливой посредственности. Приятней ныть по поводу того, что тебе чего-то недодали, проще себя пожалеть.
25 из 40 лет своей жизни я выдаю себя за рок музыканта. Сказать, что я — рок-музыкант не позволяют собственные принципы, по которым профессионализм определяется высотой гонораров или хотя бы
наличием поклонников. Я играю на гитаре в бестолковых группах, которые играют в клубах с репутацией «полный отстой». Но дело только в том, что я не могу себя достойно преподнести, не могу из вежливости отказывать новым музыкантам, которые приходят на прослушивание в группу, даже если уровень их низок. Я надеюсь, что работа в группе поможет их пальцам и чувству ритма, а ещё я не могу требовать за концерты столько денег, сколько мне нужно — стесняюсь. Но главное — дело в дьяволе. Он очень хитрый и скользкий. Но без дьявола в рок музыке — никак, без дьявола это будет опера, слащавая попса или церковные песнопения. Рок музыканты балансируют на золотых гитарных струнах, натянутых над огнём преисподней под стерильно синим небом, или над горной рекой под небом цвета божьего гнева — что-то алое с серым. На этом контрасте рождаются звуки бессмертных мелодий, под которые кайфуют миллионы поклонников и не один десяток лет. Если классическая музыка может быть не понята современниками, то у неё есть шанс пережить собственную ненужность. У рокеров такого шанса нет. И поэтому свято уверовав в то, что дьявол мешает мне состояться, я решил его изгнать. Возможно, после этого я начну играть на гитаре испанское дуэнде или блюз, но сейчас об этом загадывать рано, потому что я пропитан роком, как вата свежей кровью сыгранных нот и не могу отличить искушения от благой вести.
В моём монологе подозрительно много религиозных терминов, настолько, насколько мало секса в сыгранных мною мелодиях. Я вырос в семье священника и начал играть рок скорей из подросткового протеста, в котором много безмозглого драйва и ни капли веры в выбранный путь. Музыканты взрослеют с трудом, и все мои неудачи упирались в мальчишеское желание доказать, что когда-то я был прав. Но сегодня мне исполнилось сорок, я, а не достиг ничего, кроме твёрдого ощущения, что я не тот гений, которого признают потомки. (продолжение следует)