ВРЕМЯ В СТАРИННОМ НАТЮРМОРТЕ
Натюрморты XVII столетия предлагают внимательному зрителю проникнуть в чудесный мир, созданный живописцем из умело подобранных предметов.
Есть разные виды произведений этого жанра, представляющие цветы, фрукты, животных, а также убранство стола скромные голландские «завтраки», роскошную фламандскую снедь, либо меланхолические картины «Vanitas», посвященные размышлениям о быстротечности жизни.
Мастера натюрморта стремились передать в своих работах многообразие мира, в котором каждое создание, будь то и неодушевленный предмет, цветок или кисточка винограда — обладает неповторимыми свойствами, достойными быть запечатленными на холсте. Это стремление воплотилось в виртуозной передаче фактуры — хрупкого прозрачного стекла, румяных ноздреватых булочек, истекающего соком разрезанного лимона, запотелых виноградин. Впрочем, свойства предмета не ограничиваются его внешней формой, и живописцы XVII века, составляя композиции натюрмортов, часто сообщали им смысл, в котором отвлеченные понятия получали воплощение с помощью определенной расстановки вещей. Одно из самых неизобразимых понятий — время. Как его показать, изобразить? Старинные натюрморты позволяют судить о том, каким его представляли себе люди XVII столетия.
В большом «Натюрморте с фруктами», созданном голландским живописцем Балтазаром Ван дер Астом в 1630 году, представлены цветы в вазе, насекомые, птицы и груда рассыпанных по столу фруктов. Мастер предельно внимателен к каждой детали — тщательно выписан орнамент на вазочке, капли росы на листьях персика, прихотливый узор раковин и пятнышки порчи на фруктах. По замыслу автора, картина должна быть наделена не только достоверностью, но и жизнью, шумной и подвижной: по опрокинутой корзинке взбираются два попугая, над фруктами порхают бабочки и стрекозы. Более того, Ван дер Аст пожелал передать в натюрморте мгновение времени — один персик только что скатился со стола и падает: время здесь как бы остановилось.
Позднее, в середине XVII века, немецкий мастер Абрахам Миньон тоже увлекался передачей остановленного мгновения. Он изобразил несколько опрокидывающихся ваз с цветами. На одной из картин — роскошный букет, гибнущий из-за неосторожности ручной белки: зверек, привязанный на цепочке, зацепил ею за ножку вазы, из которой плещет вода, разлетаясь множеством брызг, а стебли цветов в падающем букете, кажется, переламываются на глазах у зрителя.
Натюрморт голландского живописца Питера Класа «Опрокинутый кувшин и другие предметы на скатерти» лишен яркого декоративного эффекта, однако и здесь присутствует течение времени. Предметы неустойчивы: опрокинуты серебряный стакан и большой металлический кувшин с откинутой крышкой, разбит стеклянный ремер — бокал для вина, разбросана скорлупа от орехов, небрежно брошены на стол щипцы для снятия нагара — из них на белую салфетку высыпается пепел, а рядом — погасшая свеча. Все подчинено замыслу художника передать бытие предметов в утекающем времени, размышления о вещи, постепенно изменяющейся и приходящей к концу: свеча сгорает, бокал разбивается, от орехов остается лишь скорлупа. Предметы в этом натюрморте приобретают роль символа — обозначения прошедшего времени. А рассыпающийся на глазах у зрителя пепел напоминает о бренности мира и человеческой жизни.
Тема непрочности мира особенно волновала людей того времени. На то были свои причины — многочисленные войны и самая длинная — Тридцатилетняя, частые эпидемии болезней. Размышления о тленности земного бытия пронизывают литературу и изобразительное искусство XVII столетия и соединяются с представлением о времени как о быстро утекающих минутах, днях, годах. Любой предмет в потоке времени изнашивается и разрушается это непостоянство и выражают старинные натюрморты. Но не исчезала надежда на спасение — рядом со знаками бренности по традиции помещали предметы, которые могли выражать уверенность в победе вечности над временем. «Вечность отменила время», — сказал нидерландский поэт Иеремиас де Деккер. В натюрмортах, посвященных теме бренности, такую надежду могло выражать изображение бокала с вином, иногда увитого виноградной лозой, — это напоминало о таинстве причастия, уповании на вечную жизнь души.
Разбитое стекло имело то же значение, что и пепел. Художники XVI — начала XVII века нередко представляли непостоянный земной мир в виде стеклянной сферы. В это же время большую популярность получили сборники эмблем. Каждая эмблема состояла из гравированного изображения, например, мифологического персонажа, какого-нибудь растения, животного, домашней утвари и так называемого «девиза», то есть краткого текста, тесно связанного с гравюрой, и пояснения, растолковывавшего иносказательный смысл эмблемы.
В 1617 году в Лейпциге был издан сборник Андреаса Бретшнайдера. На одной из гравюр в этой книге изображена любопытная сценка: в центре — большая стеклянная сфера с заключенным внутри пейзажем. Она символизирует бренный мир и катится под уклон, подгоняемая смертью скелетом со стрелой и песочными часами в руках. Обгоняя сферу, из нее вылетает крылатый Хронос, олицетворяющий время. В одной руке он сжимает косу, в другой, поднятой вверх, держит стеклянный бокал, тут же разлетающийся на части.
.В натюрморте Питера Класа тоже есть разбитый бокал-ремер. Не позаимствовал ли художник эту деталь из эмблемы Бретшнайдера? Во всяком случае, значение разбитого бокала у обоих художников одинаково. Изображение ремера, который будто только что упал и частью рассыпался на осколки, встречается и в других натюрмортах, например, в «Завтраке с ежевичным пирогом» голландского мастера Виллема Класа Хеды.
В отличие от эмблемы Бретшнайдера, у Питера Класа и Виллема Хеды время невидимо, но, проходя, оно оставляет вполне зримые следы рассыпанный пепел, оплывший воск погасшей свечи, осколки разбитого бокала.
Эмблема — метафора, наоборот, позволяла увидеть время, обретавшее облик мифологического персонажа Хроноса. Изображение из сборника Бретшнайдера сопровождает пояснительный текст, перекликающийся со строками стихотворения: «Любезное Время улетает из мира!..» Старинные стихотворцы нередко обращались к времени как к вполне зримому персонажу, умоляя его замедлить ход:
Мельканье дней, движенье лет…
Как будто бы крылаты,
Летят — и удержу им нет.
Эй, Время, стой! Куда ты?
(Симон Дах)
Старые мастера изображали повседневные предметы, принадлежащие реальному миру, поэтому в их картинах нет фантастических фигур вроде крылатого Хроноса. Но все-таки и в натюрморте время можно представить зримо — в виде часов. На картине Хеды «Завтрак с ежевичным пирогом» справа помещены карманные часы, воплотившие в себе неостановимый ход времени. В «Натюрморте с золотым бокалом» П. Класа часы лежат на столе рядом с традиционными символами бренности раковинами, представляющими пустую мертвую скорлупу, из которой давно ушла жизнь, и драгоценным кубком. В «Натюрморте с часами», ранее считавшемся работой испанского мастера Антонио Переды, часам отведена главная роль. Картина, мрачная даже по срав-нению с другими натюрмортами «Vanitas», трактующими тему краткости жизни, наделена особым драматизмом. Здесь также присутствуют раковины, изъеденные червями орехи, хрупкие стеклянные и керамические сосуды. В центре настольные часы на ножке, сделанной в виде фигурки фантастического персонажа — сатира.
Каждая деталь тщательно выписана, но особое внимание живописец уделил часам. Единственным живым существом в застывшем мире, заполненном неподвижными мертвыми вещами, кажется этот маленький сатир: он упал на колено и склоняется под тяжестью большого круглого циферблата, едва удерживая часы на плечах. Этот словно неожиданно оживший персонаж напоминает фигуры из сборников эмблем, такие, как Хронос или Смерть в виде скелета на гравюре Бретшнайдера.
В эпоху христианства многие античные персонажи получали иное истолкование, более соответствовавшее запросам времени. Это коснулось и сатира — фантастического существа с человеческими головой, руками, туловищем и козлиными ногами. Получеловек-полуживотное, он был уподоблен дьяволу и смертному греху. Похожее значение сохранилось и в «Натюрморте с часами»: тяжелый циферблат — воплощенное время — неумолимо давит на плечи фигурки сатира, как на неисправимого грешника, склоняющегося к земле. Изображение часов здесь приобретает значение сложного иносказания — аллегории, смысл которой был хорошо понятен современникам:
И все ж не сторонись
Тревожных откровений циферблата, —
В них тайну каждодневного заката
Нам повторяет жизнь:
Всю вереницу суток, солнц, орбит
Считает смерть, а время лишь растит.
(Франсиско де Кеведо)
Мир натюрморта XVII века скрывают от нас традиции позднего времени, отказавшегося от сложного старинного иносказания. Для того чтобы найти вход в этот мир, часто недостаточно одного лишь созерцания картины ключ к разгадке хранят сборники эмблем, строки поэтов XVII столетия, получившего название «золотого века» натюрморта. Проникнув в замысел картины, мы увидим воплощенную в красках мысль художника о бытии предмета в неостановимом потоке времени, возведенную до мысли о человеке и его судьбе.