Не попав в мушкетёрские списки, славный сын обедневших дворян,
в городке захудалом российском проживал шевалье д’Артаньян.
Было в домике бедно, но чисто, и отцовы заветы в чести.
Благороднее идеалиста не найдёшь, хоть Гасконь прошерсти.
Он был худ, словно странника посох, с несомненным царём в голове,
и дразнили его «недоносок», и дразнили его «шалавье».
Он бросался в неравные драки, позабыв свой рекордный ай-кью,
и обидчики знали, собаки, что в карманах его — ни экю.
Но, покуда наточена шпага, не страшился герой никого.
Он мечтал жить державе во благо, но державе плевать на него.
Непокорного в школе травили, часто делая жертвой молвы
Не готовы к нему де Тревили, и Людовики тоже, увы.
А сейчас с продавщицей Лариской он знаком. Им бывает ништяк,
потому что до Анны Австрийской не судьба дотянуться никак.
Ни житья, ни карьеры, ни снеди. Все итоги — сплошные нули.
И повсюду такие миледи, что хоть шпагой себя заколи.
А друзья… Учащаются ссоры. Одиночество светит в конце.
Был Портос — но подался в боксёры. Арамис отошёл к РПЦ.
Вот такая суровая проза, и сюжет драматичен и сер,
и отбросил коньки от цирроза родовитый алкаш де Ла Фер.
Жизнь черна, как глубины колодца. Не вернуть королеве колье.
Над героем брезгливо смеётся вездесущий Арман Ришелье
(вот уж кто преуспел, и немало, как всегда, ухмыляясь хитро:
сохранил он и сан кардинала, и вступил, не стесняясь, в ЕдРо).
Чуть волочит усталые ноги шевалье по заплёванной стрит.
«Как всегда, дураки и дороги…» — усмехаясь, себе говорит.
Всё бессмысленней крики: «Доколе?!», всё печальней окрестная тьма…
Ведь в России есть нечто такое, что не смог бы придумать Дюма.