Окно в расшторенный мир…
Я запомнила эти последние дни моей личной эпохи. Вписала эпилогом романа, разорванного на главы и эпизоды. Предзакатное испанское марево цвета червлёной охры, брызг выдержанного десятилетиями терпкого вина и тягучий дымок от курильницы вольного ветра над кудрями стройных пальм.
Манго, маракуйя, апельсин и пачули, корица, жасмин, нероли: ах насколько душистым был вечер, и ночь…
Было время, когда мы друг друга не предавали. Люди были чисты, светлы, благородны. Пусть такое останется в памяти навечно. Пусть впишется созвездиями родинок на белоснежный лоскут груди. Пусть вензелем прошьет радужку глаз и освятит взгляд на этот земной простор, господарев чертог…
Пусть будут благовонный туман и свечи, перелив старой песни, бегущие рябью струны. И тебя я запомню навсегда всей своей любовью, пока не случилось огня, перемен, лишений, многолетних осад, смертельных болезней, а петля времени не ожгла мне шею. И пока та личная война не укрыла мир полем маков, где цвет бутонов был ал, так был ал, что хотелось плакать…
Время. Вечно текущее. Вечно поглощающее. Вечное. Поднимались империи, царства же шли на убыль, караваны терялись в пустыне, кричали трубы, плыли конкистадоры, разбивались корабли, тонуло золото, я бежала из города в город, дыша на ладан, и смотрела, как вызревают в песках закаты, как меняются повелители на шатких тронах.
Только одно возвращало меня к нулевой точке — любовь! Она сильнее всего. Она чище всего. Она сама вечность, облеченная плотью.
Я ведь так люблю!
Колдовская страна… Омут красоты и буйства чувств. Золотая рыбка на золотом песке. Последние три желания. Медный отблеск лунной курильницы, дым света лунной взвеси и дурманящий жасмин, нероли, летящая по бездонной сини сказка, глуховатая дробь украшения из коралла на тонкой руке, спадающее к мраморной белизне подоконника, и мысли о снеге и тебе, и пускай бы ничто с того вечера не менялось.
Пусть бы время замерло на одно бесконечное мгновение, потом подняло бы меня и отдало твоим рукам до скончания века…
(из неотправленного письма)