Иная благодать ломает тетиву.
Полузабытый бог настраивает лиру.
И музыка — вода, под крепостью, во рву.
И слово похвальбой разносится по миру.
Потеряны ключи. И, перья заточив,
Не мифом, а землёй укутаны герои.
Но фас медоточив, а газ слезоточив,
И, как ни дёшев лён, пенька дешевле втрое.
Забыта тишина возвышенной игры,
Дни замерли в мольбе, как очи Иоланты.
И выпиты до дна, безмолвны до поры
Под тяжестью небес ломаются атланты.
Но кто из нас готов пойти на поводу
У бойкого пера в руке миссионера?
Обещанный Годо — тиран и самодур,
А выстраданный рай — дурная полумера.
Торгующий свинцом из-под чужой полы,
Молящийшся мечу золотоликий будда —
Он движется лицом по лезвию пилы
От прозы «не хочу» к поэзии «не буду».
Когда ж остатки льгот сорвут с его лица,
На уровне колен сойдутся две мишени —
Корявый «чёрный год» печального юнца
И выспренный катрен усталого Мишеля.
От Рмбо до Ремб один наклон руки,
От Будды до Христа глухие топи капищ,
И разве что любовь (дитя седьмой строки)
Надёжна и проста, как техника пикапа.