И едва ль мы услышим, как двери за нами захлопнутся.

…Ведь уже повторяю спиной я рельефы стены,
Ураганно прижатая к ней твоим телом. И полнится
Эта комната стонами, рвущими ткань тишины.

Заломав мои руки, сжимая запястья неистово,
Ты ласкаешь всё резче, целуешь меня всё сильней.
Не сдержать твой напор, как и взгляд твой не выдержать пристальный.
Я хочу показать тебе всё в этом танце теней.

Этой ночью. У этой стены. Обнаженная полностью:
До души, даже глубже — до тайных души уголков.
Без стыда. Без табу. Без запретов. Без масок. Без скромности.
… показать весь текст …

А она говорит: я хочу любви.
Говорит — и не знает, что делать с ней.
Прижимает к груди — а в груди болит.
Оттолкнет от груди — и еще больней.

И тогда она просит: хочу тепла.
Вот тепло. — Но ей надо еще, еще:
Человек в женском теле, по сути, слаб,
Человеку б уткнуться в твое плечо

И сказать: я ждала… я тебя ждала.
Прошептать: я не верю, что всё не сон.
И она ну ничуть не желает знать,
Что сердца ваши бьются не в унисон.
… показать весь текст …

Буквы, слоги, слова — это рвется опять из груди
И ложится покорно под пальцы на клавиши стих.
Он прочтет — это, в общем-то, всё, что их ждет впереди.
Он прочтет и представит, как город полуночный тих.
И средь тысячи окон представит, конечно, одно,
За которым к ней сон почему-то никак не идет.
Будет грусть. И покажется даже, что любит он, но…
Он умеет с собой совладать. Распрямится, вдохнет…

А потом будет день, будет ночь. Снова день. Снова ночь.
Грусть — она не навек. Вновь срифмует, но вроде не ей.
А она просто делает вид, что легко. Что невмочь
Ей такие вот рифмы — забыть. И как можно скорей.
И опять выгорает дотла, подбирая слова,
… показать весь текст …

Ты хочешь уметь забывать имена и лица,
И пусть они были бы все донельзя красивы.
Ты хочешь в стихах не тонуть и не материться.
Не рвано писать, а фигурным таким курсивом.

Вот кажется, хочешь быть морем — оно свободно,
Оно не зависит от лиц и имен тонувших.
И пусть бы ко дну шел в волнах твоих кто угодно.
Но впрочем… себя не обманешь. Признайся, ну же!..

Ты хочешь быть морем, чтоб о’н никогда не выпил,
В тебе чтоб тонул он, но не помогали б снасти.
И чтоб от воды тяжелы его были крылья:
Взлететь чтоб не мог, не искал в поднебесье счастья.
… показать весь текст …

Иногда в темноте, за попыткой суметь уснуть,
Она слишком пытается врать себе, что не помнит,
Как сливались два тела в тиши сочиненных комнат,
Как всего лишь от взгляда его вдруг вздымалась грудь.

Как тепло расходилось по каждой из тонких вен,
Как потело стекло за спиною, и подоконник
Стойко чувствовал жар от горячих ее ладоней,
Когда брал он ее прямо там — разомлевшей — в плен.

Как два тела дрались: к сердцу сердцем, к бедру бедром,
Растворяясь во власти бессвязных речей и стонов,
Ибо было им не до табу и пустых законов,
Ибо крыл все законы бесстыдный, иной закон.
… показать весь текст …

Наш медленый танец закончится чем-то большим

Горячие пальцы скользят по изгибам плеч И в волосы жадно впиваются, словно в вожжи, Тем самым во мне зарождая пожар и смерч.

И комната с окнами в небо, со звездным видом Становится жаркой пустыней нам в тот же миг. Ведем по телам мы друг друга. Сейчас мы гиды. И этот вид тура — карьерного роста пик.

Молочное кружево тонкою паутиной По бедрам скользит, поддаваясь твоим рукам. Ты плавно становишься вздохов моих причиной. Так близок — что чует щетину моя щека,

А сердце твое, что замерзло под слоем фирна, Оттаяло вдруг от касаний горячих губ, Которые после спонтанно, но ювелирно, Как мастер со скрипки, с тебя извлекали звук.

И крик разливался по комнате, ток — по телу. Мы стонами рвали шаблоны и тишину…

Теперь, утомленные танцем любви на стенах, Лежат наши тени. В объятьях сплетясь в одну.

У нее есть время на рифмоблудство,
На любовь в стихах, на словесный фризби.
У нее лежит мармелад на блюдце,
А на яндекс.ру — ассорти из писем.

В них и сласть, и страсть, где-то сказка, чудо,
Где-то боль граблями набитых шишек.
И крадутся пальцы наощупь к блюдцу:
Она вечно ест, когда что-то пишет.

Не она, а ей управляют строки,
Внутрь врываясь, раня — хоть ставь заплатки.
А дела? Да видно, не так уж плохи,
Раз жует вишневые мармеладки.
… показать весь текст …

Мне не знать ни паролей, ни явок, ни всех имен.
Но, наверное, это, по сути, не так уж плохо.
Это вряд ли болезнь — просто слог мой в тебя влюблен.
И оставим, пожалуй, вопросы: а только слог ли?

Ведь давно приручился он. Стал через край ручным
В тот момент, когда выдал в 6 бук’в с опаской слово.
Он стремится к тебе — за него я порою стыд
Ощущаю, когда он к соитию ищет повод.

Только то, что внутри, выше коечных голых рифм
И послаще совместных полетов ночных над бездной,
Где, прижата к стене, без…
… показать весь текст …

Адресат, Вам писали, когда надвигалась полночь,
Вдохновенно зажав Richmond Cherry меж пальцев правой,
Наблюдая за буйством стихии… О чем дословно?
Так, вода… О дожде, ибо город весь в лужах плавал.

Об июльских, почти круглосуточных, грозах, ливнях
/Да, июль не заладился сразу, как Вы исчезли/.
И о том, как по Вам… в общем, всё, что по Вам — то сильно.
И могло б быть сильней, если б не было всяких 'если'.

А еще задавали вопросы… про какделатам,
Про какиеуспехи, про чтоутебятамвцелом,
Заедая вкус Cherry вишневым же мармеладом,
А потом мармелад вновь шлифуя табачным Cherry.
… показать весь текст …

Топи, топи кругом, настелить бы гать.
Жизнь подкинула вам непростой сюжет.
Потому ты не в силах порой дышать,
Когда он говорит тебе «ну, привет».

Он так редко общителен и открыт,
Диалоги пытаясь свести к нулю,
Что ты к черту шлешь правила всей игры,
Когда он выдает тебе вдруг «люблю».

Ты ведь знаешь, возьмет он любой стрит-флэш,
Ибо он не приемлет в игре ничьих.
И ты чувствуешь: множится в сердце брешь,
Когда он исчезает, молчит… молчит…
… показать весь текст …

Твоя большеглазая девочка вместо чая, английского, горького, пьет Grande Reserve коньяк.
Качаться б ей не на качелях — уже большая, а в ночь на коленях твоих, слыша стон «моя»,
Тебе демонстрируя то, как любить умеет: отнюдь не шаляй-чтоб-валяй, а до дрожи скул.
Да так, чтоб в зрачках ее черных сомненья тлели. Да так, чтоб, почувствовав это, ты всё ж рискнул

Ваш с ней Wonderland осчастливить и сделать былью — искрились бы верой большие ее глаза.
Но девочка знает: лишь в сказках бывают крылья. А в жизни — летать на качелях ей: вверх-назад,
Потом снова вверх, снова вниз… но не выше планки 'твой хищный инстинкт, крокодиловый аппетит'.

Волной от качелей сметает порою замки… Бывает, внутри

очень-очень

потом болит.

Танец тела — как откровенье. Холод шелковых простыней
Ощущаем мы теплой кожей — и горим оттого вдвойне.
Ночь насыщена светом свеч и лепестками волшебных роз.
Танцевать невозможно, милый, слишком больно — когда мы врозь.
Но сейчас — в такт сердец и пульса мы взрываемся в па-де-де,
Ураганно друг друга нежа и целуя везде-везде.

А затем вновь легко и мягко в ритм вступаю твой не спеша.
Танцевать на пуантах — мало просто тела, нужна душа.
Стон меня выдает с поличным, губы сохнут: «Je t’aime… Je t’aime…»
Мы срываемся под луною в бесконечные фуэте…

Всё дарю тебе, что умею: гранд-плие и батман-фондю,
И шепчу под тобой «спасибо» в полночь мартовскому дождю…

Ночь сменяет на май декорации февраля и уносит меня из реальности далеко.
О таком, впрочем, милый мой, просто не говорят, ибо это словами так выразить нелегко.
Ибо это получится выразить лишь под блюз под твоими губами изгибом своих ключиц.
Ибо это, когда ты так хочешь сказать «люблю» и когда я, тебя прерывая, шепчу «молчи»,
Так как каждое слово способно спугнуть наш рай и одну на двоих — слишком общую — тишину.

«Это сон. Ты, хорошая, сон не запоминай.
Я тебя…»

Всё равно вот сказал. Всё равно спугнул.

Сегодня в твой город с рассветом придет весна,
Чуть слышно шурша по асфальту походкой легкой.
Ты сразу по запаху сможешь ее узнать,
По сладкой щекотке в носу — то ее вина,
Ну, и по тому, как в окно постучится ловко.

Она вне времен, вне телес — просто есть. Но всё ж Ты будешь, прищурясь, ловить ее свет в ресницах.
Ты будешь счастливым, хоть сразу и не поймешь,
И даже себя, зажмурившись, ущипнешь,
Подумав: а может, она тебе только снится?

Но встанешь и, сладко зевнув, подойдешь к окну.
Откроешь его — и ворвется весенний ветер,
В секунду нарушив февральскую тишину.
… показать весь текст …

Не знаю, откуда в миру я и кто я есть.
Но знаю, зачем я с тобой и зачем я здесь.
Я падала в руки тебе — и дрожала взвесь
Бездонного неба…

А после… ты верил в меня с каждым днем сильней.
Не хочешь признаться? — Окей. Замолчать? — Окей.
Но ты, не заметив, приблизился к той черте,
Где ты еще не был.

Хотел — становилась одной из твоих принцесс.
Хотел — поцелуями жгла и снимала стресс.
Но если бросал меня, сделав обидный жест, —
Я вдруг угасала.
… показать весь текст …

До тебя лабиринты из слов, что роятся эхом,
Из десятков стихов, тысяч строк, миллионов рифм.
Только я уж смирилась: куда б поезд мой не ехал,
Назначения пункт у него всё равно один.

До тебя сотни дней тишины, в горле ком обиды
От того, что твоя тишина — твой коронный ход.
Но мой поезд везет меня в город, в котором гидом
Будет тот, кто молчит, но отчаянно, верно ждет.

До тебя километры дорог, три десятка станций.
А потом… вдруг выходишь на главной — и жизни треть
Позади той минуты, когда мы сомкнули пальцы,
Став друг другу Парижем —
… показать весь текст …

Стоишь у окна… И снежинки теряют плоть,
Тебя погружая в узорное волшебство,
Где мир — лишь для вас, ну, а он в нем — всецело твой.
До самых мельчайших интимных деталей вплоть.

И ты, одолев расстоянье на пару дней
За сотую долю секунды, уже тепло
Его ощущаешь. Ты дышишь не на стекло —
А жадно в плечо его. С каждым рывком сильней.

И с каждым рывком мир всё больше теряет суть…
И вы — так весомы в друг друге — в миру лишь пух.
Вы шепчетесь только глазами — ни слова вслух,
Вы слышите только сердцами — нельзя спугнуть
… показать весь текст …

Закатный свет тела
нагие лижет.
На смятых простынях
встречаем вечер.
Я знаю: он желает быть
мне б л и ж е,
Чем просто целовать в порыве плечи…
От ласк его, как лед в бокале, таю.
И запах тонкой
струйкой, осторожно,
Как нить в ушко иголки,
проникает:
Его — в меня, а мой — в него. Подкожно.
Вдвоем на расстоянии
… показать весь текст …