Родину и душу — не продают, потому, что продать что-либо самому себе невозможно.
Интересно, ты на своей лошади доскакал до этой мысли? И как теперь после таких слов будут звучать слова песни: «Сначала думай о Родине, а потом — о себе?», если для тебя душа и Родина едины?

Чего мне ждать, к чему стремиться,
Какие мыслить берега?
Быть может я земная птица,
Подрезанная навсегда?
Быть может в сумрачном ненастье
Моя остывшая душа
Разыщет тлеющие части
Когда-то жаркого костра?
Но вдруг сердечную прохладу
Не в силах пламень растопить?
Пусть так, но будет мне наградой
Причина, от которой жить.

Сердцем ты никогда не кривила,
И душой не скользила к лжецам,
Лишь за то, что ты змей не любила,
Я тебя никому не отдам

Вы можете у меня вынуть всю мою душу, но пользы для вас от этого будет никакой. Душа моя будет отравлена ядом вашей же желчи и дремучего невежества.

Если у вас уголки рта все чаще опускаются книзу, если вы в растерянности, если у вас просто спиздили улыбку,
УЛЫБНИТЕСЬ, — это единственный путь, чтобы улыбка вернулась к вам и засияла в вашей душе.

Нехорошо мне на душе что-то. Дружила с Колей, а родила от Пети. Петя дружил со Светой, а родил от Коли, потому, что Петя раньше был Наташей. Ясно, что Света раньше не была Колей, потому, что с Колей дружила я, а родила Наташа. Всё так запутано, что аж на душе нехорошо.

«Вот Вы говорите, что человек не в силах контролировать страсть. Я не соглашусь с Вами.
Я недавно присутствовал в опере, и видел лица, те лица, что были обращены к сцене, к певице, на их лицах я видел страсть, но это было такое выражение страсти, которое было близко к умиротворяющему покою, страсть которая мирно плескается и ведёт себя так, как будто ты у тихой заводи, наслаждаешься великолепием её тихой глади, и слышишь как берегам всё равно накатываются лёгкие волны и образуют всплески у самого берега. Так и здесь, я видел эти лица, внимающие оперной певице, и особенно я рассматривал их глаза. Они находились в большом умилении от происходящего, плавными еле заметными движениями они то стремились вверх, на небеса, то опускались вниз, поглощая приходящее к ним пение. Кажется, что пели их души…»