Любовь сводит людей с ума. Потеря любви сводит людей с ума.

Бабушки не стало задолго до того, как я выучила урок, содержащийся в её письмах: выживание — это ясность сознания, а ясность сознания — это внимание.
Да, она писала о том, что кашель у дедушки становится всё хуже, что они недавно потеряли дом, что нет ни работы, ни денег, но кувшинки распустились, ящерица нашла место под солнцем и розы держатся, несмотря на жару.
Бабушка усвоила то, чему её научила трудная жизнь: успех у вас или провал, всё равно не это определяет качество жизни. Оно, качество жизни, всегда пропорционально способности радоваться.
А способность радоваться — это дар внимания.

Безопасность — это по большей части предрассудок. Ее не существует в природе и никто не испытал ее в полной мере. В долгосрочной перспективе бегство от опасностей не более безопасно, чем полная им открытость. Жизнь — либо дерзкое приключение, либо ничто. Быть готовым к переменам и оставаться свободной личностью, несмотря на тяжелые обстоятельства — это та сила, которую ничто не сможет сокрушить.

В детстве я считала, что книга — это растение из чудесного края, ведь у нее есть листы и корешок. Толстый корешок и много листов — дерево. Тонкая книжка без картинок — трава, а с картинками — цветок. И перед сном я часто думала: что за волшебник выкапывает все книги и приносит нам?

— Помнишь старый мультик про койота, который гонялся за птичкой? Там койот несётся по вершине хребта, добегает до обрыва и ещё некоторое время продолжает бежать, а потом вдруг смотрит вниз и обнаруживает, что бежит по воздуху?
— Ну?
— Знаешь, — говорит он, — мне всегда было интересно, что было бы, не посмотри он вниз. Оставался бы воздух всё таким же твердым, пока он не добежит до противоположного края? Я думаю, оставался бы, и ещё я думаю, что со всеми нами происходит то же самое. Мы устремляемся вперёд, через обрыв, не сводя глаз с тех вещей, которые имеют значение, но потом нечто — какие-то страхи, неуверенность в себе — вынуждает нас посмотреть вниз. И тогда мы понимаем, что бежим по воздуху, нас охватывает паника, и мы разворачиваемся и сломя голову несёмся назад. А если бы не смотрели вниз, то просто перебежали бы на другую сторону. Туда, где находится то, что имеет значение.

Люди избавились бы от половины своих неприятностей, если бы смогли договориться о значении слов.

Утро ранее в шторах запуталось —
спешило к новой голгофе.
В неглиже еще, похоть жмурилась
и варила мне крепкий кофе…
Жаль прагматики нет под кожей —
собираю цветные фантики…
(а мне бы — дверью получить по роже,
чтобы я больше не завязывал на дерьме бантики…)

Мне вспомнился старый анекдот про парня, который пришёл к психиатру и говорит:"Док, мой брат с ума сошел, он думает, что он курица!" А врач говорит:"Что ж ты его не сдашь?" А парень отвечает:" Я бы сдал, да мне яйца нужны!"
Так и между людьми. Мы понимаем, что отношения иррациональны, абсурдны и бездарны, но мы продолжаем жить, так как большинству из нас хочется яиц.

Писать — дело непростое. Когда воображаемые истории превращались в слова, замысел рассыпался на бумаге, идеи и образы тускнели. Как вновь вдохнуть в них жизнь? К счастью, рядом всегда были мастера, наставники, примеры для подражания. Флобер научил меня тому, что талант — это железная дисциплина и долготерпение. Фолкнер — тому, что форма (стиль и структура) способна возвысить и обогатить сюжет. Марторель, Сервантес, Диккенс, Бальзак, Толстой, Конрад, Томас Манн — тому, что масштаб и размах в романе не менее важны, чем отточенность стиля и четкая проработка сюжетных линий. Сартр — тому, что слова — это дела, что роман, пьеса или рассказ в определенные моменты и при благоприятных обстоятельствах способны изменить ход истории. Камю и Оруэлл — тому, что литература, лишенная нравственности, бесчеловечна, а Мальро — что героизм и эпос в наши дни возможны точно так же, как во времена аргонавтов, «Одиссеи» и «Илиады».

Как-то, мудрый еврей сказал своему маленькому сыну: «Запомни сынок! Жизнь — это апельсин!»
Запомнил его сын.
Вот он стал юношей, и все это время искал ответ: «Почему жизнь — апельсин?».
Вот он возмужал, и никак не поймет отцовского навета.
Прошло время. Заболел отец, при смерти. Сын пришел попрощаться, и спрашивает: «Отец, Вы мне как-то сказали, что жизнь — это апельсин. Я пол века прожил. Сколько не думал, так и не нашел ответа. Скажите — почему?»
Посмотрел на сына старый еврей, и сказал: «Да черт его знает, я и сам не знаю».

Только дырявый горшок может пытаться стать человеком знания по своей воле. Трезвомыслящего человека нужно затягивать на путь хитростью. Найдется масса людей, которые с радостью захотят учиться, но эти не в счет. Обычно они уже с трещиной.
Как пересохшая бутыль из тыквы, которая с виду в порядке, но начинает течь в ту же минуту, как только в нее наливают воду и появляется давление. Через минуту ее нужно вновь наполнять водой.

Она всецело отдавалась тому, что делала в данную минуту. В этом есть не только своя прелесть, но и какая-то опасность. Она была само упоение, когда пила; сама любовь, когда любила; само отчаяние, когда отчаивалась, и само забвение, когда забывала.

«Автор — элемент почти случайный, однажды созданный им текст начинает жить независимо от своего творца».

Люди думают без знаков препинания. Да и общепринятый порядок слов и грамматические времена — не что иное как удобный самообман. Сознание, предельно сосредоточенное на своей истинности, отчаянно ищет личных речевых средств — и торжествует как одержанную победу каждое законченное высказывание.

Сон обладает собственным космосом, собственной географией, геометрией, хронологией.

Когда стараешься не улыбаться, улыбаешься еще больше.

Винни-Пух шел напевая песенку по своим очень важным и неотложным делам когда увидел стоящего возле высокого-превысокого дуба плачущего Пятачка.
— Пятачок, что с тобой случилось, — тут же спросил его Винни-Пух, вытирая слезы другу-поросенку дубовой веточкой. — Лопнул твой воздушный шарик?
— Лопнула вся моя жизнь, — всхлипывая ответил ему Пятачок и зарыдал еще больше.
— Ну, это легко поправимо, — участливо сказал медвежонок. — Давай, ты мне все расскажешь, а я пока отложу свое важное и неотложное…
… показать весь текст …

Поэзия — это обнаженная женщина и обнаженный мужчина и расстояние между ними.

Но вдруг мой взгляд падает на одну картинку. Внимательно рассматриваю все детали: прозрачная вода, золотистые солнечные лучи, бархатный песок и одинокая бутылка, которую выбросило волной на берег. Не могу отвести взгляда от того, что находится внутри неё — тёмно-красное стеклянное сердце. Оно отбрасывает маленькую тень на белый песок. Никогда не видела ничего подобного.
Прекрасное хрупкое сердце, которое надёжно защищают стенки бутылки, кажется древним посланием. Оно путешествовало сквозь пространство и время, бури и штиль, чтобы в итоге попасть на сушу, к нужному адресату.

Каждая женщина подобна ветру, ее текучесть и изменчивость, ее живительная прохлада и теплое прикосновение, обжигающая страсть проникновения и леденящая кровь пронзительность — все это лишь малая толика ее способностей и воплощений, которые при ее живом и непосредственном участии заставляют пространство вибрировать, изменяться, переходить в новые формы и состояния, трепетать и рождать образы, мысли, чувства, саму жизнь во всех неповторимых ее проявлениях. Женщина — это явление особое и заметное,…
… показать весь текст …