Небо цвета морей, пастилы, цукат,
Километры могучих святых земель.
Написать бы о грустном — да вот — закат.
Написать бы о судьбах — да вот — апрель.

Через силу пыталась я плакать вслед
Уходящим эпохам, растившим нас.
Как писать о «войне», если есть балет,
Стаи птиц, океаны и вечный джаз?

Мы питаемся фруктами и вином
И с открытыми окнами ночью спим.
И не смеем судить ни о чем ином,
Кроме правды, что каждый из нас любим.
… показать весь текст …

Нет, вы красивая,
Это я плохо рисую.
Заберите назад деньги,
порвите портрет на части.
Вас просто нужно — пастелью, заспанную, босую,
Освещенную сквозь занавески утренним счастьем…
Приходите с рассветом. А лучше останьтесь с ночи.
Чистый лист — он, смотрите, уже на моём мольберте.
Буду врать, что бездарность.
И рвать, рвать рисунок в клочья.
Чтобы всё это продолжалось до самой смерти.

Ночью под самыми светлыми лунами,
Летними ливнями, шумными кленами,
Кем бы вы ни были, чувствуйте — юными,
И засыпайте беспечно влюбленными,
Чтоб, наслаждаясь своими рассветами,
Мокрой травой под тенистыми ивами,
С новыми силами или ответами
Просто побыть бесконечно счастливыми.

2013

Просто танцуй.
Люби.
И будь.
Истины нет.
Но всё —
к ней путь.

Текли водой под запертые ворота,
Со скал ныряли, души свои губя.
Но смысла нет по миру искать чего-то,
Когда
всё изначально
внутри тебя.

После этой зимы —
Не осталось ни капли страха.
И я поняла, что птицы на ветках поют не Баха —
А всех нас.
Потому что птицы поют о свете.
А свет — это мы.
Все, кто выжил
После этой большой зимы…

Давай не будем об этом много.
Рюкзак мой лёгок, а путь тяжёл.
Кто едет к солнцу, тот ищет Бога,
Кто едет к снегу — тот всё нашёл.

На север, мама! Вот так, босыми,
Где станет музыкой волчий вой.
А Бог — он тоже мечтал о сыне.
А ты счастливей. А я живой.

Я в небе, мама, построю храмы…
Я буду ярче и лучше звёзд…
А мама мыла и мыла раму.
Чтоб крошка-сын не заметил слёз.
… показать весь текст …

И я люблю.
Каждый из жалких дней.
И я люблю.
Метель, пустоту и лужи.
И да. Я этим не сделаю жизнь длинней.
Но сделаю глубже…

Весь год ты верила в волшебство.
А избранным — Дед Мороз в награду —
Не даст ни капельки — ничего.
Но сделает так,
что всё то —
перестанет тебе быть надо.

А зима решает за нас. И вновь
Оставляет мурашки на бледной коже.
Открываешь книгу, а там любовь.
Открываешь окна — а там — тоже.

Я иду
домой
с кольцевой Курской.
Перекопан двор и закат зябок.
А в моей в конец дорогой куртке —
Все карманы мокрых полны яблок.

Мы ещё
успеем
свернуть горы.
Мы почти не пьём и встаём в восемь…
Но должны понять, что «уже скоро» —
Для того и людям нужна осень.

А мне говорили, стоит сходить к врачу.
Одеться теплей и быть аккуратней впредь.
Мол, «осень» — по сути «падать».
А я лечу.
И в кои-то веки знаю, куда лететь.

Звонит:
— Послушай, какие сегодня у нас птицы! — 
И телефон, похоже,
к небу поднёс.
До его доброты — учиться мне и учиться.
Хотела спросить: это всё? — 
Не смогла из-за слёз.

Пока ты спал, в этом доме произошло утро.
Всё как обычно — стены, простыни, зеркала.
Солнце билось к нам в шторы, окрасив их перламутром.
Я вообще-то люблю солнце, но сегодня его прогнала.
(А вдруг тебе снился хороший сон?)

Пока ты спал, я неподвижно сидела рядом.
Закрыв глаза, сложив руки, и как будто,
В одну секунду окинув комнату взглядом,
Осторожно, на цыпочках к нам подошел Будда.

Уставший, добрый, седой, и почти нестарый,
С красивой белой электрогитарой.
Он даже расписался вот здесь, на моей груди.
… показать весь текст …

— Снежинкой?
— Небом.
— Принцессой?
— Сказкой.
— Зайчонком?
— Лесом.
— Джокондой?
— Краской.
— Звездою?
— Светом.
— Ассолью?
— Чудом.
— Русалкой?
— Морем.
… показать весь текст …

Опустившийся вызывает пренебрежение.
Безгрешный вызывает подозрение.
Крайности невозможны: как только к краю подходишь, голова начинает кружиться и ты падаешь.
Правда — где-то между правдой и неправдой…

Мы не стареем.
Сейчас мы видим больше, чем когда-то, с хорошим зрением. Мы можем унести больше, чем когда-то, с крепкой спиной. Мы дышим глубже, чем когда-то, со здоровыми лёгкими.
Я чувствую силу. Во мне ужЕ поля, пруды и кувшинки, эпохи, города и клавиры балетов. А те, кому пятьдесят, — сильнее меня. А те, кому семьдесят пять, — сильнее всех.
Мы любим бескорыстнее, чем даже в детстве (когда наши сердца были еще целыми), говорим более искренно и чище смеемся.
Мы не стареем.
Мы просто начинаем жалеть деревья. Подолгу смотрим на воду. Мы больше не боимся библиотекарей и врачей, зато стараемся реже перемещаться на самолётах. Мы не стареем.
Мы просто становимся теми, кем суждено стать.

Париж без любви — арабы.
Москва без любви — пробки.
Совсем неуютны пабы,
Слова непривычно робки.

Цветы без любви — в банке
Стоят на полу в прихожей.
Прикосновения — ранки
На тонкой прозрачной коже.

Зима без любви — холод.
Весна без любви — слякоть.
Край чашки твоей — отколот.
Любить без любви — плакать.

Мы идём спиралями эстакад.
Лето каплями падает с крыш покатых.
Обменяй чернила на самокат —
Не бывает грустных на самокатах…

Знаешь,
чтоб улететь на море — нужны крылья.
Не билеты, не деньги, а просто сердец стук.
Всё на свете совсем легко может стать былью:
Просыпаешься, смотришь в окно, ну, а там — юг.

Не беги: не спасёт ни объявленный рейс в Севилью
И ни даже двоюродной бабушки дом в Крыму.
Просто чтоб улететь на море — нужны крылья.
(Да и тем, кто без крыльев, и море-то ни к чему.)

Только если увидишь, как снова
дышу пылью,
Жду автобус и пью таблетки от головы —
… показать весь текст …