Под нами твердь. Над нами высь.
Живя меж ними, не вертись.
Сосредоточься на зазоре,
Что дан на счастье и на горе,
И на весьма короткий срок.
Не мельтеши, учи урок.
Следя за Божеской указкой,
Чужой не пользуйся подсказкой.
На свете мало мудрецов.
Ты всё поймешь в конце концов.
Коль спросят, то ответишь внятно,
Что понял, как всё непонятно.

Плывёт кораблик по ручью,
Ручей, как музыка, струится,
Внушая тем, кто жить боится,
Что всё закончится вничью.
И, хоть кораблик — не жилец,
Поскольку он — бумага, спички,
Зато не знает он привычки
Всё время думать про конец.

Струится музыка, она
Есть шанс волшебный объясниться
Всему, что грезится и снится,
В любви, которая без дна.
… показать весь текст …

«Живя средь колеблемых сооружений,
Прошу вас, не делайте резких движений.
Старайтесь так тихо на землю ступить,
Чтоб не побоялся рассвет наступить.
Ведь если нас что-нибудь всё-таки держит,
То это рассвет, что мерцает и брезжит,
То это рассвета скупые лучи,
То это дыханье родное в ночи.»

А потом, после всех этих лет, Ты куда меня денешь?
Где поселишь меня и во что меня, Боже, оденешь?
Разве может так быть, чтобы стала я вдруг беспризорной
После дивной зимы со счастливой снежинкой узорной,
После свежей листвы, дружно брызнувшей в мае из почек,
После стольких Тобой в тишине продиктованных строчек…

Какие у меня права
На небо, воздух, дерева?
И кто я им? Случайный житель,
И временна моя обитель.

И всё же каждую зарю
За что-то их благодарю,
Хоть знаю — радуют и светят,
А пропаду, и не заметят.

Когда я только начинала,
Я доставала из пенала
То ластик, то карандаши,
И рисовала для души
Кружок оранжевый с лучами,
Тогда летала я ночами,
Любила всё — и дом, и двор,
И покосившийся забор,
Своих чахоточных соседей,
И Юрку на велосипеде,
И даже Деську — злого пса,
И надо мною небеса
Всё время были голубыми,
И, Боже, как жилось под ними!

Я б досмотрела до конца
Всю эту явь, но только нету
Конца ни темноте, ни свету,
Зато есть планы у Творца,
Которыми ещё пока
Он с нами не спешит делиться.
То снег волшебно серебрится,
То палый лист несёт река.
И всё это — штришок, мазок,
Пера невидимого пробы:
Лазурь небес, глазурь сугроба
И птичий косенький глазок.
И всё это — вчерне, вчерне,
И даже белая, живая
… показать весь текст …

«Tombe la neige», — хрипловато поет баритон.
«Tombe la neige». Слава Б-гу, что это не стон,
Не мольба, не надсада, а песня с грустинкой.
На земле, что вращается старой пластинкой,
Те же речи, и встречи, и песни все те ж.
Тихо падает снег, и звучит «Tombe lа neige,
Tombe la neige, tombe la neige». На заигранном диске
Всё о том же, о том же — про счастье и близкий,
Близкий счастья конец. Та, что так дорога,
Не придет, а на землю ложатся снега.
И снега и любовь превратятся в былое,
Чтобы снова воскреснуть под чуткой иглою.

Я к лету уж так относилась тепло,
А лето, любимое мной, истекло.
И юность, что мной была нежно любима,
Она лишь взглянула — и мимо, и мимо.
И жизнь, хоть покуда нам с ней по пути, —
Она, вроде, тоже грозится уйти.

Каждый миг улетающий, тающий —
Он всегда судьбоносный, решающий,
Эпохальный, фатальный, значительный,
Самый сладостный, самый мучительный.
Удержать его нету возможности
И от этого все наши сложности,
Наши сложности, трудности, тяготы,
Нашей жизни цветочки и ягоды.

О как я завидую лёгонькой плоти,
Какой обладают снежинки в полёте.
Я тоже подобное тельце хочу,
Поскольку тогда уж я точно взлечу.
Но тельце такое — не без недостатка:
Оно ведь способно пропасть без остатка.
А мне бы хотелось таким обладать,
Какое душе ни к чему покидать,
С которого, что ни случись, не убудет,
Которому сносу, как душам, не будет.

А жизнь идёт и ввысь, и вглубь.
Ты эту чашу лишь пригубь —
Не оторвёшься никогда
И будешь долгие года
Из хрупкой чаши пить и пить,
Стремясь ни капли не пролить,
И вот уж показалось дно.
Как небо светлое оно.

Сделай хоть что-нибудь, Господи, сделай.
Чёрным он кажется — день этот белый.
Столько печали и столько тоски,
Будто бы крайние сроки близки,
Будто бы больше не будет просвета.
Падает снег серебристого цвета,
Падает снег и ложится шурша,
И безымянная плачет душа.

Все это движется, шуршит,
Переливается и машет,
Под чью-то дудку слепо пляшет,
И чей-то замысел вершит.

Переливается, поет,
И веткой яблоневой манит,
И то ли душу сладко ранит,
Не то бальзам на душу льет.

О, эти юные миры,
Июньских листьев полог низкий
И счастье оставаться в списке
Живых участников игры.

Да перестань ты, жизнь, кончаться.
Давай на веточке качаться.
Ты — юный лист, а я — скворец.
Какой там к дьяволу конец?
Ты — песня, я — твоё коленце,
Ты — колыбель, я — сон младенца.

А самое лучшее то, что берётся из воздуха,
А вовсе не то, над чем бьёшься без всякого роздыха,
Не то, что добыто с надрывом в кровавом поту,
А то, что без всяких усилий поймал на лету,
Что послано небом — воздушное то и летучее,
Что ловишь шутя, ни себя, ни другого не мучая…

Зиму нужно перезимовать (что хлопотно и тягомотно), а лето — не то перелЕтить, не то перелетЕть. Куда ни поставь ударение, все равно звучит игриво, легко, фривольно, что вполне понятно, потому что летняя жизнь мгновенна, мимолетна. В ней отсутствует оседлость. Она кочевая, бивачная, временная, даже если никуда не едешь. Лето короткое. Его переЛЕТАешь, перепархиваешь.

Зачем нам думать, чем заняться,
Коль наше дело — с места сняться?
Коль наше дело — лень, не лень —
Переместиться в новый день,
В грядущий день переместиться,
И в нём удачно разместиться,
Свои вещички разложить
И хоть немного в нём пожить,
Чтоб утром снова сняться с места —
Слететь с шестка, сойти с насеста,
И в дне, в котором не бывал,
Устроить наново привал.
А что за день — прозрачный, мрачный —
Неважно. Коль уклад бивачный,
… показать весь текст …

Если память жива, если память жива,
То на мамином платье светлы кружева
И магнолия в рыжих её волосах,
И минувшее время на хрупких часах.
Меж холмами и морем летят поезда,
В южном небе вечернем пылает звезда,
Возле пенистой кромки под самой звездой
Я стою рядом с мамой моей молодой.

Да я ведь ничем не могу пренебречь.
Ну как я могу отключиться, прилечь,
Хотя бы на миг прикорнуть, отлучиться,
Когда столько важного может случиться
И здесь на земле, и вон там в небесах?
Вот я и стою целый день на часах.
Не просто стою, а беру на заметку:
Вот иволга села на ближнюю ветку,
Вот таволга вздумала нежно цвести.
Когда ж мне дыхание перевести?