А я люблю любовь любую:
Немую, зрячую, слепую.
Любовь я всякую люблю.
Я только лишь по тем скорблю,
Кто не познал ни беззаветной
Любви, ни горькой безответной.

Я совсем не умею спешить.
Поспешу — насмешу непременно.
Жизнь и так пролетает мгновенно,
Значит, надо помедленней жить —
Медлить, мешкать, резину тянуть,
Канителиться и прохлаждаться,
Сделать шаг и стоять, наслаждаться,
Глядя, как извивается путь,
Как дорожка, петляя, виясь,
Извиваясь, петляя, играя,
Не стремится добраться до края,
Навсегда оборваться боясь.

Всем, конечно, всё равно,
Всем, конечно, нету дела,
Что душа твоя болела
Да и тело заодно.
Все страдают, все хотят,
Чтоб внимал им кто-то чуткий,
Но у смертных — ни минутки,
Потому что дни летят.
Все страдают. От кого
Ждать сочувствия при этом,
Если все зимой и летом
Ждут участья твоего?

Кто музыку такую сочинил,
Тот знает то, чего никто не знает:
Куда уходит день, когда он тает,
Кто этот зимний вечер засинил,
И почему горят через один
Все фонари. И почему на свете
Живут одни лишь маленькие дети —
Те — с чёлочкой, те — в облаке седин.

Как хорошо, что будущее есть,
Что можно строить разные прогнозы,
Гадать, что будет — оттепель? Морозы?
Чтоб ни было — всё радостная весть,
Поскольку я там тоже учтена,
И включена, и в неких списках числюсь,
И, значит, частью будущего мыслюсь,
В сюжет, ещё неясный, вплетена.
И, значит, если будет снегопад,
Снежинка упадёт и мне за ворот,
А коль туман опустится на город,
Он и меня окутать будет рад,
И я смогу не только погулять
В час снегопада меж небесных нитей,
… показать весь текст …

Если всё ещё есть, что отнять у меня,
Значит, я нахожусь ещё в списке имущих,
Обитающих в райских немыслимых кущах,
Где вкушаю все прелести ночи и дня.
Если есть ещё то, что утратить боюсь,
Значит, я нахожусь ещё в списке счастливых,
Обитающих на плодороднейших нивах
И с болящими счастьем охотно делюсь.

Утешать, утешать — нету дела нужней.
Утешать, утешать и себя и другого.
Для кого-то любимого и дорогого
Находить те слова, что всех прочих нежней.
Утешать, утешать. Ведь живущий раним,
Обречён, одинок, и, конечно же, грешен,
Ну, а значит, беспомощен и безутешен,
И одним только небом бездонным храним.

Надежде всё равно, где жить.
Она в разбитом сердце даже
Прядёт подобье некой пряжи
Плетёт невидимую нить.
Пробившись сквозь ночную мглу,
Она в дому, забытом богом,
Висит подковкой над порогом,
Лампадкой светится в углу.

Так ходить надоело. Ну что это — левой да правой.
Всё хожу да хожу, а взлететь не выходит никак
Над неровной землёй, надоевшей, любимой, шершавой,
Где всегда до конца, до последней черты только шаг.

Ах, взлететь бы, взлететь, приподняться над ямой и кочкой.
Что там яма и кочка? Подняться б над всей маетой
И в сплошной синеве еле видимой маленькой точкой
Пролететь над когда-то пугавшей последней чертой.

Осенний ветер гонит лист и ствол качает.
Не полегчало коль ещё, то полегчает.
Вот только птица пролетит и ствол качнётся,
И полегчает, наконец, душа очнётся.
Душа очнётся, наконец, и боль отпустит.
И станет слышен вещий глас в древесном хрусте
И в шелестении листвы. Под этой сенью
Не на погибель всё дано, а во спасенье.

Закончится чумная эра,
Возникнет новая холера,
Возникнет новая чума,
Что будет нас сводить с ума.
И ждать чего-то смысла нету,
А, значит, радуйся рассвету,
Любуйся на рассветный блик
Сейчас же, срочно, в данный миг.

Добро пожаловать, добро. Добро пожаловать, веселье.
Вы погостили бы, присели. У нас дожди, как серебро.
У нас, как золото, леса. Дожди и листья — всё летает.
И только вас нам не хватает.
Останьтесь хоть на полчаса.

О жизнь, не ставь нас на поток,
Смотри, как мы неповторимы,
Как непонятно чем томимы,
Увидев свет через леток.
Смотри, как мы чечётку бьём,
Слагая стих, не спим ночами,
Какими жаркими речами
Друг друга за сердце берём,
И как, едва случится сбой,
Пульсирует на шее вена…
Неужто может быть замена
Тому, кто полон так тобой?

Займитесь чем-нибудь. Стихи читайте что ли,
Чтоб было больше счастья, меньше боли,
Играйте песенку, хоть пальчиком одним.
День пролетит, другие вслед за ним
Последуют, нам что-то навевая.
Давайте встретим их, тихонько напевая,
Иль, млея от рассветного луча,
Прилипчивые строки бормоча.

А просто привередничать не надо,
Тогда и будет каждый день — отрада,
Услада, утешенье, пир-горой.
И даже этот пасмурный, сырой,
Дождём размывший все дорожки сада, —
И даже он достоин всех похвал
За то, что наступил, не сплоховал.

Жизнь — бессмыслица, вздор и беда,
Но не следует в бездну кидаться.
Ведь, возможно, пришли мы сюда
Не за смыслом, а чтоб повидаться
С тихим садом и небом над ним,
Со шмелём, что летает над лугом,
С пожелтевшим листом, что гоним
Ветерком и, конечно, друг с другом.

Пора бы поменять репертуар,
Хотя… хотя, к примеру, Ренуар
Писал почти всю жизнь одно и то же
И не страдал от этого, похоже.
Менял он фон и ракурс, и тона,
Цвета и тени, но везде — она,
Всегда — она. Да вот и я про то же:
Всегда о ней, о жизни. А про что же?

А жизнь морочит и темнит.
Спроси её, чем втайне дышит —
И притворится, что не слышит
Иль о другом заговорит.

О, это странное житьё:
Веду, веду допрос с пристрастьем,
Чтоб вдруг понять, что можно счастьем
Считать уклончивость её.

Бог знает где, Бог знает как,
Лишь Бог и знает. Как чудесно,
Что нам всё это неизвестно,
И стоит только сделать шаг,
Как вдруг — возможность велика —
Несчастье счастьем обернётся,
И всё, что рушилось, взметнётся
Стремительно под облака…

Сижу на белом свете где-то
У той реки, чьё имя Лета.
Сижу, задумчиво гляжу
На поплавок, пока ужу.
И вот поймала, но не рыбку,
А позабытую улыбку
И драгоценный чей-то взгляд.
А после раза два подряд
Поймала снова не рыбёшку,
А затонувшую дорожку,
Которая меня вела
Туда, где я тогда жила.
А после выудила даже —
О, эти грустные пропажи —
… показать весь текст …