В городе N-ске под вечер покой и тишь:
Барышни шьют горжетки, мужчины лгут.
Благословенье, сквозь своды покатых крыш,
Мирно снисходит на кукольный их уют.
Тянется время струной ватиканских арф,
Жизнь безусловна, а значит — как факт проста:
Маленький мальчик, с утра повязавший шарф,
Вечером будет приказы читать с листа.
В городе N-ске по вторникам мелкий дождь,
По четвергам — рыбный день, а в субботу — марш.
Девочки носят платья, мужчины — клёш,
Носит лишь белое их берегущий страж.

Мне сорок два, я стою у моста во тьме,
… показать весь текст …

Велико искушение быть во главе угла —
В самом красном углу, даже если ты зверь по крови.
Как созревшее яблоко, бог упадёт с креста,
И никто его больше в сочной траве не тронет.

Назови меня богом прежде, чем вспыхнет свет,
Назови меня зверем прежде, чем он погаснет…
Призови на холодный прихожей твоей паркет —
Я тебе расскажу о своей незаконной масти.

Это больше, чем власть — населять безголосый мир
Звонкой пригоршней слов, сочинять монолог героя.
А в итоге стоять в белом поле, как тот менгир —
Все ушли далеко и, как водится ныне, строем.
… показать весь текст …

Последний идущий по городу старый трамвай
В полуночной тьме укачает нас — летних и смертных.
Закроешь глаза — и появятся тени поэтов:
Огромные птицы, на время забывшие рай.

Их перья покрыты узором из прожитых строк,
Сквозят письмена, проступая всё ярче и ярче…
/не видит их только вагоновожатый уставший
и древний архангел, обыденно тянущий грог/.

Ты руку сожмёшь мне — и я прочитаю слова,
И птицы исчезнут тенями в открывшейся двери.
Их иссиня-чёрные, райские-райские перья
Заменит бумажная, чёрна…
… показать весь текст …

Прости своего солдата
За пули, за смех и боль.
Монархия тем богата,
Что мастерски знает роль:
Пока ты ей верно служишь
Расшит серебром мундир,
Манжет из фламандских кружев
Не знает чернил и дыр.

Пока не сломаешь шпагу,
Пока не врастёшь в траву —
Ты вряд ли прибавишь шагу,
Ты вряд ли начнёшь игру.
И шепчут, что ты неверен
… показать весь текст …

Стоишь на Мойке. Тянет позвонить,
Но держишься, свои считая раны.
Рука не дрогнет — призрак Монферрана
Прикажет снова царствовать и жить.

Живёшь себе, предчувствуя исход
Всех ангелов с гранитной колоннады —
Невидимых, грозящих, где не надо,
Медовых, медных, медленных, как Лот.

Им медью бог воздаст за волшебство
Крылатое, скрестив с грифоньим родом
/Египетские признаки породы
Уйдут к утру на илистое дно/.
… показать весь текст …

Схимница — испуганная девочка
В тёмном мире ягодном, лесном.
Алая потерянная ленточка
Над твоим повязана крыльцом.
Бог зайдёт к тебе перед заутренней,
Постоит босой у косяка,
Руницей неведомой, запутанной
Выведет два слова у замка…
И пойдёт к реке дорожкой узкою,
Монастырской хоженой тропой.
К девочке, под старенькою блузкою,
Даже не притронувшись рукой.
Ягодный и русый, незабудковый,
С древним ликом тихвинских икон,
… показать весь текст …

Старьёвщик из Праги, который купил Луну
Совсем за бесценок у старой слепой колдуньи,
Сказал мне во вторник, что город пойдёт ко дну
В ближайшую среду, лишь западный ветер дунет.
«Ты знаешь, Луна — это только воздушный шар,
Захочешь — потянешь, захочешь — отпустишь в небо.
Подобную вещь я давно на Земле искал —
Вот так, чтобы взять и в ладонях держать монетой.
Серебряной, круглой, способной менять число
Живущих на суше, где бог — ростовщик из Праги» —
Он мне говорил, сохраняя вполне лицо,
Под цве…
… показать весь текст …

Так вот: когда наступает ночь
/Послушай меня хоть раз/,
Он молит бога за чью-то дочь
И спешно строчит приказ
Уйти на север, где между скал
Живёт одинокий чёрт —
Тот самый, которого он искал,
Чертям потерявши счёт.
Ты спросишь: «Зачем?». Я отвечу, но Едва ли открою суть…
Любовь — это бедствие, казино,
Текущая тайно ртуть.
Упустишь момент, пять секунд, и — «бах!» —
Бежит вместо крови яд.
Он молится богу, но бог-то свят
… показать весь текст …

По имени меня не называй —
Я сам его не знаю в этот вечер.
Твой гость суров и пьян, но незамечен —
Не вписан в канонический тропарь.
Который век я прихожу с дождём,
Чтобы нажать немой звонок у двери.
Вот так приходят умершие звери
В давно про них забывший спящий дом.
Не говори, что видишь или ждёшь —
Никто не ждёт ни вещего, ни злого…
Того, который любит только слово —
Звенящее и острое как нож.
А я люблю… Я взвешен и распят
Давным-давно, на каждой гласной букве,
… показать весь текст …

Мой старый Шекспир, поднимите перо и шпагу —
Ваш Гамлет готов прочитать монолог и пасть.
Горит этот мир, как горит над свечой бумага —
Так дайте сказать, чтоб потом намолчаться всласть.
Спят ангелы Ваши — летучие мыши Бога,
Я хрупок и робок — но я по ночам не сплю.
Мой старый Шекспир, Вы со мной поступили строго —
Но вот я стою, повторяю: люблю, люблю
Безумный театр, от которого мне не скрыться.
Мой добрый Шекспир, Вы испортили мой сонет,
И дело не в том, что герой не способен злиться,
Когда его автор коронное вывел: «нет».
Спят демоны Ваши, укрывшись пушистым снегом…
Отдайте бумагу — я знаю и сам слова!
… показать весь текст …

Ночью, когда засыпают боги,
Выпив отвара дурман-травы
(Чтобы не слышать слова и вдохи-
Выдохи тех, кто зовёт с земли),
Кажется мне, я найду пропажу —
Истину, что ускользает днём,
Руки испачкав в золе и саже
И опалив без вины огнём, —
Тем, что крестил тамплиеров всуе
И согревал говорящих ложь…
Господи, видишь: я всё танцую
Прямо над бездной, пока ты пьёшь
Тёплый отвар заповедных ягод —
Клюквы, морошки, чего-то там…
… показать весь текст …

Расскажи мне, мой друг, что ты знаешь про этот мир? Я здесь сорок веков, но, похоже, всё так же глуп. Неусыпное око мой алый прожгло мундир, Петропавловским шпилем языческий выгнув лук. Старый бес у заутренней смотрит на кроткий Спас и кусает антоновку, словно запретный плод. Расскажи мне, мой друг, что за ангел так сглазил нас, что тот яблочный сок вместо крови теперь течёт? И когда я пойду за околицу, срезав путь через самый кромешный невидимый дикий лес, расскажи мне о мире немного, совсем чу…
… показать весь текст …

В старом кафе, где двенадцать столиков и алтарь, —
Барная стойка для причащенья заблудших душ.
Ждёт исповедник, когда отойдёт февраль
В вечное царство забытых приходом стуж.

Вздрогнувшим зверем, почуяв приход весны,
Выгнется город и сбросит и снег, и мех.
Я пригублю свой виски, сомну листы…
Старый мой бармен, писать на глазах у всех
Долгую исповедь — вечный сизифов труд:
Пишешь о духе — читают о том, с кем спишь.
К миру извне всё сильнее теряешь слух,
И эхолот всё охотней врастает в тишь
И в глубину заповедной такой страны,
… показать весь текст …

Мне трудно с тобой говорить на простом языке —
Он мне непонятен давно, как шумерские книги
/На тонких дощечках сверкают и множатся блики,
Лилит восседает на царственно-алом коне/.

Я соткан из букв, как иные — из крови и цифр,
Из кодовых слов, междометий сурового Бога.
В моём алфавите обходятся с буквами строго,
Когда нарушается строй и ломается шифр.

Не смейся над теми, кто больше не в силах понять,
Что Бог не живёт в наших храмах, как в тесной квартире
/Вздохнёт Оппенгеймер, и яблочком, выбитом в тире,
Отравится Тьюринг, но всё же продолжит считать/.
… показать весь текст …

Мы можем говорить с тобой о Рихтере,
Мы можем рассуждать с тобой о Вагнере, —
Останусь я в ночи в вишнёвом свитере,
Не снимешь ничего, сказав: «А надо ли?».
Монаршими холодными ладонями
Отмеришь двадцать восемь вздохов музыки.
Я буду повторять, что мы — антонимы,
И вглядываться в тьму глазами узкими.
Разбуженные грозные кочевники
Ударят в стену и взмахнут литаврами.
И скажет Моисей, что мы — бездельники,
Что не бредём пустыней… Только надо ли?

Измеренное нотами — отмерено,
… показать весь текст …

«Где у тебя болит?» — спросит она, потянувшись ко мне сквозь сон. Так зазывают путника в тихий омут, чтобы потом с изменившимся злым лицом выпытать всё, по-русалочьи тронув ворот. Нет ли креста? Пропоют ли Сорокоуст? Много ли жил он на этом неярком свете? Пуст ли карман? /От рожденья поныне — пуст/. Будет ли спорить, запутавшись прочно в сети? Или в сети, на цитаты разбив рассказ, — тонкую чашку с узором из белых лилий… Всё разбивается, только о нас — о нас помнит вода, проповедуя: «Жили-были»…
Старая дева с русалочьим злым лицом, с голосом нежным /лишённая напрочь слуха/ утром поёт над кудрявым моим виском: «Больно тебе?». Я смеюсь по привычке глухо: «Больно, родная, поэтому только жив. Полон мой кубок, и конь на дворе осёдлан»…
Древняя норна, ты нас, вот таких, живых, спешно пытаешь отравленным майским мёдом, сталью, предательством, ночью полярных дней, сумрачным лесом, в котором не сыщешь бога. Ни одного. Но мы только сильней, сильней…

«Больно тебе?». Да немного уже. Немного.

Сядешь на поезд, который уходит в семь.
Снег на перроне, в купе — ни души, ни звука.
Где-то внутри метрономом звучит «Я есмь»
/Хочется верить, но верить — такая мука/.
Скинешь пальто и повесишь наощупь шарф —
В мире темно, но он всё же ручной, подручный.
Прав Заратустра, и Ницше, конечно, прав…
Сядешь на поезд — и станешь внезапно лучше.
Лучше на сотню бесцельно прошедших лет
И на десяток столетий, забытых к чёрту.
Вот проводник — ты отдашь ему горсть монет,
Он тебе — чай /непременно второг…
… показать весь текст …

Я так не разговаривал ни с кем:
Как блудный сын, как демон у причастья…
Моих религий проданы все снасти,
И бог в таверне холоден и нем.
И я готов сидеть с ним до утра
И слушать песни моряков и моря,
Бросать с причала утром горстку соли,
Чтоб день был бел, вода была сладка.
Чтоб триста лет — ни шторма, ни войны,
Лишь лунный диск подобием медали
/Которой никогда не награждали
Простых и смертных жителей Земли/.

Но голос твой зовёт в такую даль,
… показать весь текст …

«Кто самовлюблённый?! Я самовлюблённый?» — кричал я в телефонную трубку. Мне хотелось рвать и метать, хотя до ночи полнолуния было ещё далеко. Я с размаха бросил на пол свой новенький телефон, и он разлетелся вдребезги. С прикроватного столика укоризненно посмотрела на меня осиротевшая змейка зарядника.

Так случилось, что у нормальных людей, моих родителей, родился я — волк. О том, что я зверь, они не знали — я изо всех сил старался быть нормальным ребёнком. Хотел, чтобы была счастлива мама, к…
… показать весь текст …

Я бы продал тебя за пригоршню табака
Проплывающей мимо отчаянно-злой конкисте,
Оттого, что порой безумны твои слова —
Как терновые ветви, без спелых плодов и листьев.

Я люблю этот пурпур. Коснёшься — и виден след.
Но мне мало рубинов, стекающих прямо с пальцев.
Я бы продал тебя Верлену за сто монет,
Чтобы он сочинил поэму о двух скитальцах.

Полон дыма и копоти весь королевский двор —
Я сжигаю тома ненаписанных мной историй.
Я бы отдал тебя Марату за приговор,
Подтверждающий цену этой лилейной крови.
… показать весь текст …