Метро. Битком набитый вагон.
Дикая жара, совершенно неожиданно накинувшаяся на Москву, сделала свое дело. Народ разделся почти догола, но все равно и женщины, и мужчины были потные, красные, взлохмаченные. У большинства в руках имелись газеты, которые люди использовали в качестве вееров. Воздух, врывавшийся сквозь открытые форточки, не приносил никакого облегчения: горячий, он словно дул из духовки. Мне повезло — удалось сесть. Рядом со мной сидела женщина с мальчишкой лет пяти. Ребенок без конца вертелся. Сначала он просто ерзал по сиденью, затем начал вставать на него ногами, стучать ладошками по стеклу, потом слез и принялся болтать ножонками, обутыми в весьма грязные сандалии. Напротив стояли двое. Девушка в длинной полотняной белой юбке и рокер в кожаных штанах, жилетке с заклепками и бандане. Я принялась разглядывать парня. Юноша равномерно пережевывал жвачку, на его лице застыло равнодушно-сонное выражение, словно у коровы на пастбище. Неужели ему не жарко? В вагоне, скорее всего, зашкалило за сорок, а он весь в коже и железе.
Мальчонка особо сильно дернул ногой, на юбке девушки образовалось черное пятно. Девица попыталась отодвинуться, но деваться было некуда. В вагоне клубилась густая толпа. Гадкому ребенку понравилась новая забава, и он, на этот раз специально, провел сандалией по белому полотну. Появилась еще одна темная полоса.
- Послушайте! — возмутилась девушка. — Вы не могли бы успокоить ребенка?
Мамаша не отреагировала. Расшалившееся дитятко нагло пнуло говорившую. Девица не вытерпела, схватила мальчонку за ногу и крикнула:
- А ну, прекрати безобразничать!
- Ты чего моему сыну замечания делаешь? — взвизгнула баба.
Я вжалась в спинку. Ну вот, сейчас начнется. Из-за жары народ скандалит по каждому поводу, не у всех хватает такта и воспитания, чтобы промолчать.
- Ваш мальчишка мне юбку измазал!
- Подумаешь, он ребенок.
- Вполне взрослый, чтобы понимать, что можно, а что нельзя.
- Не смей приближаться к моему сыну, роди своих и воспитывай, шлюха!
- Сама такая.
- Я замужняя женщина, с сыном, а ты прошмандовка.
Видя, что мать на его стороне, мальчонка еще раз мазанул обувью по юбке. Девушка шлепнула его по ноге. Паренек скуксился и противно заныл.
- Заинька, — взвыла мамаша, — эта сволочь посмела тебя тронуть! Ах ты падла!
- Дура.
- Мой мальчик, — голосила женщина, — воспитывается по японской системе!
- Это что же такое? — неожиданно поинтересовалась старушка, молча слушавшая до этого перебранку.
- Япошки знают, как поступать, — взвизгнула хамка, — до семи лет ребенку не делают никаких замечаний вообще.
— Ну и ну, — покачала головой бабуська. — Вы с ним потом не справитесь!
- Молчи, старая карга, тебя не спросила!
Мальчишка лягнул девушку.
- Да прекрати ты! — чуть не зарыдала та.
Мамаша поцеловала сыночка в макушку.
- Шурик, котеночек, не слушай тетю, она дура. Если боится испачкаться, пусть в такси едет.
Шурик весело задрыгал ногами. И тут рокер раскрыл рот, вытащил оттуда жвачку, покатал ее между пальцами и прикрепил «Дирол»… на лоб мамаши.
В вагоне мигом стало тихо. Тетка выпучила глаза, потом разинула было рот, но тут «кожаный» парень прогремел на весь вагон:
- Слышь, маманька, семнадцать мне вчера стукнуло.
- Поздравляю, — ошалело ответила баба, не пытаясь снять жвачку.
- Насрать на твои поздравления! Имей в виду, соломку курил, косячки набивал, экстази хавал, марки лизал, теперь лишь на герыча сесть осталось.
- На кого? — спросила ополоумевшая тетка. — На какого такого герыча?
- На героин, — спокойно пояснил рокер. — Учиться не хочу и не буду, пью все, что горит, и трахаю все, что шевелится, ясно?
- Вы это к чему? — совсем растерялась баба.
- А к тому, что меня тоже по японской манере воспитывали, до семи лет все разрешали, — пояснил парень и начал проталкиваться к выходу.
Вагон грохнул от хохота, люди просто повалились друг на друга, трясясь в конвульсиях. Тетка осталась сидеть с разинутым ртом, на лоб у нее белела жвачка.