Петрович проснулся с тяжёлой головной болью.
«Эх, не надо было вчера мешать водку с пивом!» с раскаянием подумал он. И тут в черепной коробке у него что-то взорвалось, и Петрович под оглушительный звон в ушах устремился в кромешной мгле к какой-то светлой точке.
«Ни фига себе, лечу куда-то!» отстранённо подумал он.
И внезапно догадался: да это же он дуба дал! А светлая точка всё расширялась и становилась ярче. И скоро Петрович обнаружил себя в хвосте огромнейшей очереди, змеившейся на поверхности небес.
Перед ним стоял кто-то очень рыжий и знакомым жестом нервно чесал пальцами одной босой ноги волосатую икру другой.
Рыжий обернулся. И Петрович заулыбался: точно, Иван Сахнюк. Он работал трактористом в райжилкомхозе, но потом куда-то пропал.
Ты как здесь? спросил Петрович Сахнюка, пожимая ему руку.
Да как? Ехал поддатым на тракторе, свалился с моста в реку… пожаловался Иван. Захлебнулся. Сам-то как сюда?
Петрович досадливо дёрнул плечом:
Считай, тоже захлебнулся. Ты мне скажи, долго здесь торчать-то придётся?
Некоторые уже годами топчутся. Ты знаешь, скока здесь народу? Миллионы! Подожди, вон как раз Аркашу-блатаря опять в конец очереди архангелы волокут. Помнишь его?
Два дюжих типа в длинных хламидах, треща крыльями, проволокли болтающего босыми ногами грузного мужика и свалили его к ногам беседующих.
Ффу! сказал мужик, потирая ушибленный крестец. Опять двадцать пять! Да когда же этот беспредел кончится, а?
Петрович узнал их поселкового урку Аркашу, убитого чёрт знает ещё когда в пьяной драке.
А, Петрович! И ты преставился? нисколько не удивился он и деловито высморкался вниз, под облако. Ну, жди своей очереди. Тут, земеля, не всё так просто.
А ну расскажи.
Да я же в последней драке двоих зарезал. Вот за это душегубство меня каждый раз архангелы в конец очереди передвигают. Уже пятый год так…
Во, глянь-ка! радостно перебил его Сахнюк. Юрка Ибрагимов! Да как-то странно он выглядит.
Здорово, Юра! приветливо сказал Петрович. Ты чего это… какой-то некомплектный?
Здоровей видел! угрюмо ответил Ибрагимов. Чего, чего! Под поезд попал, перерезало вот.
Гляньте-ка, мужики! заблажил Аркаша. Наш глава пожаловал! Три дырки в груди.
Никак грохнули всё же делягу, с сочувствием сказал Петрович и тут же возмущённо фыркнул: Ты глянь, чего-то архангелам шепчет! Вот сволочь, и здесь хочет без мыла пролезть. Не выгорит!
Это у него-то не выгорит? хохотнул Иван. Вон, смотри, архангелы уже полетели с ним в начало очереди. А ты, Юрка, чего в нашем конце стоишь? Ты же, получается, как мученик загнулся, так ползи вперёд.
Если бы! вздохнул Ибрагимов. Я, когда рельсу отвинчивал, прозевал поезд-то. Так что и сам сюда вознёсся, и ещё человек сорок с собой прихватил.
Слышь, корефаны! отвлёк собеседников Аркаша. А вы заметили, что только в нашенскую, рашенскую, часть очереди все мужики, считай, молодыми поступают. А вот соседи, гляньте, что немцы, что итальяшки, япошки там всякие сплошь развалины. То ли дело мы кровь с молоком! Мужики ещё хоть куда!
Хоть куда! эхом повторил за ним Петрович, заплакал и… пришёл в себя.
Он лежал на полу, рядом валялась не открытая бутылка пива. Петрович потянулся было к ней, но вспомнил, где только что побывал, помотал гудящей головой и потянулся к телефону.
«Нет, позвоню-ка я сначала в „Скорую“, подумал он. Пусть ещё разок откачают, а там видно будет…»