Остро заточенными карандашами
Я рисую тебе портрет.
В золочёной стихами раме
По прошествию многих лет.
Многих дён разноцветных счастья
Там, где руки в плену руки
Дико-нежной кошачьей страсти,
Там, где ключик сломал замки.
Где преграды ежовым комом
Закатились под шкаф-купе,
И дорогой песчаной, ровной
Мои ноги пришли к тебе.
Я рисую промокшей кистью
Твой портрет вне земли и лун
… показать весь текст …

Нигде. И ни с кем. Я не был таким откровенным… как в своих стихах. В них не соврешь. Ни на грамм. И те, кто думает, что это всё вранье… просто не знает, как это. Выворачивать себя наизнанку, подставляя голое беззащитное брюхо… в казалось бы… просто словах.

Солнца погасло, его больше нет. Бросилось наземь сверкающей кучей. Сырость закралась в табак сигарет. В серый октябрь под зонтиком лучше. Простоволосы теперь облака. В платьях просторных совсем им вольготно. Солнце не просит уже молока. В кружке железной из крынки холодной. Край разошелся виниловых туч. Ветер раскинул осенние сети. Дождик заплакал под яблочный блюз. Осень настала на этой планете. Мягкой подошвой прошла по садам. Каждый листок одарив поцелуем. Лето оставив поближе к горам. Об Летовом счастье совсем не волнуясь. Светоч упрятав в нагрудный тайник. Звонко по-девичьи вдруг расмеется: «Что ты нахмурился, будто старик?! Руки подставь и лови своё Солнце!» Синей лазурью ударит в ответ. Красно-багряной осенней рябиной. Солнце внутри, выключателя нет… Просто бывает, что трудно быть сильным…02/10/19

Внутренняя окаменелость — признак либо усталости, либо равнодушия.

Я больше не пишу стихи.
Не прилетает греться Муза.
В ладони тёплые мои.
Накрыла ветром злая стужа.
Чудесный сад семи широт.
Застыли губы красной нитью.
На семь замков упрямый рот.
На веки серой сядут пылью.
Остывшие движенья дня.
В картинах маслом оживут цветы.
Со мной не можешь. А без меня?
Я тенью там, где ходишь ты.
Твой след мгновенно исчезает.
Под тяжким весом следака.
… показать весь текст …

Степень гениальности и светлости ума русского мужика определяется наличием жилетки и количеством карманов на ней. Оглядитесь на аватары жемчужников «в авторитете». Или просто вспомните Вассермана.

Как быстро летит время. И тонкие рвутся нити. В полночную присев темень. Фолк-рок заел на репите. Под шорох колёс мрака. И лунный кошачий рёв. В хорошей пацанской драке. Припустят кому-то кровь. Цветок разукрасит камень. В проулке кирпичном крест. -«Звоните скорее маме!!!» -«По-ходу уже не жилец…» Зажав тёплый ключик у бока. Не веря разбитым рукам: «Ну надо же, куртка промокла… Семь тысяч наверно отдал…» И мгла поглотила крики. Что жизнь? Как всегда… карусель. Мы молча стираем блики С уставших озёрных вен. И каждый, кто знает цену Холодной рассветной воды, Когда-то сползал по стенам. А где-то цвели сады… Но люди проходят мимо. Никто никому не указ. И самый цветок красивый Лишь часом порадует глаз… Чтоб там, с наступившим рассветом. Осыпаться жухлой росой. А в поле гуляет раздетый Брат-ветер…нагой и босой.

Внезапно озаренная луна. Все так же под дождями одинока. Печальным взглядом и в упор в меня она. Все близкое прекрасное далеко. А ночь все вышивает горизонт. Полночных и затейливых мотивов. В июньскую грозу не нужен зонт. Пронзительна. Печальна. И красива… Луна, да в обрамлении воды. Мы все по своему грешны и непохожи. Для каждого лишь раз цветут сады. И бьётся пульс под тонкой нежной кожей. Все разные. Но мы похожи в том. Что мир устроен крайне скоротечно. Мы все. Когда-нибудь умрем. И каждый вознесется лунной песней. Вот к этой неулыбчивой луне. Что как и прежде невыносимо одиноко Глядит мне в душу. В душу смотрит мне. Все близкое прекрасное далёко.

Осенний предрассветный сумрак напоминает серую домашнюю кошку ластящуюся к ногам. Не даёт ступить и шага без своего присутствия…

На жалость надавлю стихом,
Потоком рифмы украду слезу,
Эмоции сожму в кулачный ком,
И призову душевную грозу,
Заставлю быстро припуститься в пляс,
Подставишь руки под златую цепь,
Смеяться будешь всякий раз
Как опущу на спину плеть.
Рыдать, и звонко хохоча,
Под руки грубые ластиться
Под муки злого палача,
Под ласку золотого принца.
Я приучу меня хотеть,
Как воду сладкую в пустыне,
… показать весь текст …

А теперь остаётся разглядывать
Моросящие шаржи на окнах.
И звезде, что упала, рассказывать:
«Вот и все, абсолютно свободна.»
И никто не засадит занозами.
Крепкой правды ревнивых обид.
Все ответы вернулись вопросами.
Песню громкую ставь на репит,
Возвращаясь с работы уставшая.
Чрез подъезд в тишину ночника.
Так моею ничуть и не ставшая.
Пустоту захватила рука.
При попытке объять необъятное.
По лицу лёгким пламенем кос…
… показать весь текст …

Невозможно настроить скрипку не касаясь инструмента.

Сформулировать гениальность из трёх, ну максимум из пяти слов, всё равно что сварить кашу из топора.

Я свято жду тот момент, когда при малейшем упоминании, воспоминании (о тебе), мелькании (тебя), перестану гулко сглатывать слюну пересыхающим ртом под африканские барабаны сердца.

Когда мне грустно — я смотрю на солнце. На яркий луч рассветных рыжих кос.

Узлом бирюзовые нитки души.
Без волнений от ветра и чернильной вязкости.
В толстых пальцах соломкой карандаши.
Твердость грифеля против мягкости.
Душа не терпит ночных пустот.
Бежит за огнями босыми пятками.
В беззвучном крике разинув рот.
Давясь слезами, пестрит заплатками.
Сильнее сжаты карандаши.
Долой цветное, рисует чёрное.
Наверно хватит уже чужих.
Коленки сбиты и платье порвано. 29/10/18

Пронзительней меча быть может сердца боль.

Я улетаю с птицами на юг!
Ты слышишь?! Улетаю птицей вольной!
Лечу от тех, что сзади бьют.
От тех лечу, с кем рядом больно.
С дыханьем ветра понесусь,
Забуду близких и далеких.
Всплакни по мне дождями, Русь!
Водою осени глубокой.
Засыпь зимой мой птичий след.
Колючим ворохом снежинок.
Прости меня. Но. Больше нет.
Умолкла музыка пластинок. 30_авг_2017

Не играйте на чувствах в игру «очень горячо/очень холодно»… В один момент станет просто «очень все равно/уже не надо»…

Я ещё слишком слаб, чтобы пройтись местами, где продолжает витать запах её духов…