Мне уже пять лет, и я много чего понимаю.
Только не могу понять, как в парке может быть море?
И почему сине-зелёное море называют Чёрным?
Hе понимаю, почему из" бадежки*, что на углу Канатной и Греческой, дяди
ползут на карачках?
Я не понимаю, почему тётя не пускает меня одну в парк?
Почему она пугает меня цыганами, которые забирают к себе всех непослушных девочек и учат их попрошайничать?

Когда тётя ругается с мужем и называет его пьяницей, я хочу убежать в заколдованный парк, и пусть меня за…
… показать весь текст …

Ботиночки были тёмно-коричневые.
Маленькие дырочки с трудом впускали в себя плоский коричневый шнурок.
Прохаживаясь по комнате, в которой жили тётя с мужем, я чувствовала, как будто мои пятилетние ножки всунули в консервные банки — такими неудобными были мои первые ботиночки.

— Не вздумай спрятать или выбросить ботиночки, — предупредила меня тётя.
Я вижу недовольство на её сомкнутых губах и на её серьезном лице…
Мне страшно!
Мамина сестра слышит то, о чём я думаю?!

— Хочу валенки, — хнычу я, —…
… показать весь текст …

Папа умер в 1955 году, в марте.
Март в Брянске ещё не весна, но уже и не зима…
На моих пятилетних ножках великоватые мне валенки с галошами делают так: хлюп, хлюп, хлюп…
Я так же хлюпаю носом и высмаркиваюсь в подол маминой юбки.
Мамина сестра, которая приехала на похороны, недовольна моим поведением.
Ну что же, я её поведением тоже не очень-то довольна.
Она шушукается с моей мамой обо мне.
Подслушиваю, подглядываю за ними, как кот Васька, но не мурлыкаю, а тихонько плачу.
Я должна ехать с моей…
… показать весь текст …