Два ангела в раю — небесные созданья,
и оба — кроткий нрав и послушанье Богу.
Один, лишь, отдыхал в красотах первозданья,
второй, в который раз, готовился в дорогу.
Он Господу носил послания людские,
и в каждом первым словом стояло — «Помоги!»,
с надеждою на то, что все дела мирские,
решит Господь одним движением руки.
А тот, что в облаках у праздности в залоге,
мог только обещать — я тоже воспарю,
когда пошлют меня с земли в палаты Бога
с письмом, где первым словом стоит — «Благодарю!»

Кому короткая, а мне так — нескончаема
в своей попытке с нами разлучить,
приходит ночь, и я прошу отчаянно
тебя ещё минутку разрешить.
Чтоб я могла наговориться досыта,
натешиться, намиловаться всласть,
измучить тебя вечными вопросами…
и… красть у ночи время, снова красть…
Спешу сказать всё то, что не досказано,
призвав бессонницу помощницей своей,
чтоб торговалась с ночью и проказами
до утренней держала у дверей.
А утром нехотя прощаться поцелуями,
забыться в полудрёме, чтобы вновь,
… показать весь текст …

Вечерних сумерек таинственная сень,
где каждый шорох, словно, наважденье
и чья-то тень, как лёгкая мишень —
фантазии дитя воображенья.
Стук каблучков и чей-то тяжкий вздох,
и шелест листьев, падающих с клёна —
загадка есть во всём и есть подвох…
Что ясно днём, то в сумерках мудрёно.
Но в том-то вся и прелесть — не спишить
включать фонарь, как истины образчик,
а, приглушив, позволить убедить,
что он и есть тот сказочник — рассказчик.

Закроем дверь на ключ, задёрнем плотно шторы
и пламенем свечи, в волшебный полумрак,
войдут на полушёпоте ночные разговоры,
и возведёт всё в главное малюсенький пустяк.
Вдруг станет ярче свет, от звёзд в кромешной ночи,
и музыку нежней сыграет саксофон,
и с чувственностью тел пусть совпадёт не очень,
в попытке заглушить любви нежнейший стон.
И никого вокруг, лишь стрелок ход неспешный,
да месяца в окне чуть нагловатый взгляд,
но он нас не смутит, всё потому, что грешный
и сам замечен был в Созвездии Плеяд.

Я нанижу на солнца луч
свой сон, с любимым в главной роли,
и кофе, что зерном пахуч,
пока его не намололи,
и потягушки у окна
трёхцветной вредной, старой кошки,
разноголосие двора
и ссору птиц, в борьбе за крошки,
и дня безоблачную даль,
и лист, прибитый ветром к раме,
и накатившую печаль,
по рано так ушедшей маме,
и свет вечерних фонарей,
и день седьмой луны растущей,
… показать весь текст …

Скажи, что тишина твой верный друг,
не нужно ничего ей от тебя
и в череде сменившихся разлук,
проверена, с тобою переспя.
И, рядышком присев, глядит в глаза,
и дарит с пониманием покой…
Не перепутай, тишину прося,
с молчанием, наполненным тоской.

Растоптаны… не «лабутены нах»,
без бляшек, страз и прочих наворотов,
избиты и покоцаны в носах,
как жертвы неудачных поворотов.
Потёрта кожа, складки возле швов
морщинками легли в пути устало,
и от ударов частых, синяков
насчитываю я на них немало.
И выглядят не ах со стороны,
но здорово внутри и это манит.
Вот так разносишь, как ботинок жизнь,
чем дальше, тем она удобней станет.

Не получится мне не с тоской
вспомнить их молодыми когда-то,
и своею с грустинкой строкой
им сказать — вы ушли рановато…
Недопетою песней ушли,
недопитою рюмкой казёнки,
не засаженной грядкой земли
и молитвой у старой иконки.
И страдает родительский дом
запустеньем и ставенок скрипом,
и заросшим бурьяном двором,
и калитки отчаянным всхлипом.
Жизнь бежит и за ней не успеть…
Над порогом ржавеет подкова.
… показать весь текст …

Мои полуночные гости —
и вздохи, и скрипы, и стуки,
как будто повисшие грозди,
печалят ненужные звуки.
По стенам колышутся тени
ветвей от деревьев и блики,
для мыслей сумбурных — мишени,
химеры и яви на стыке.
Как тянется время ночами
в ловушке бессонницы нудной,
себя загоняю шагами
по жизни ночной безрассудной.
Упасть бы, забыть и не вспомнить
печалей, упавших на плечи,
… показать весь текст …

Колоду карт тасует осень
и бьёт рябиновым кленовый,
а в ночь гадает между сосен —
кому ж достанется крестовый…
В себе уверенной и дерзкой,
сманила яркостью наряда
и настроенья сменой резкой —
то солнца луч, то холод града.
Зима, соперницей достойной,
грозит отбить, поддавшись блуду,
но осень нитью злато-хвойной
уже готовит куклу вуду.

Я занавешу в комнате окно,
плесну в бокал вина, запасов прежних,
и послевкусие глотков неспешных
к прошедшим дням моим обращено.
Листая памяти своей альбом,
я удаляю лишние странички —
души моей печальные частички
в истории с предсказанным концом.
И равнодушие с глотком вина
подброшу к уголькам, давно потухшим,
и к снимкам лиц ненужным и пожухлым,
забытые добавлю имена.
К чему среди теней подвальных мне
искать лучи полуденного солнца,
… показать весь текст …

Ночей бессонных маета,
обрывки долгих разговоров,
и, вновь, чрезмерна прямота.
А совокупность приговоров —
не оправдать, а обвинить:
ты виноват — ты виновата…
И нет попыток уступить,
дойдя до точки невозврата.
Любовь… Разлука, оглуша,
готовит новые напасти
и будет выкипать душа,
пока кипят такие страсти.

Целует море чей-то след,
белёсой пеной украшая,
а ты встречаешь свой рассвет —
простоволосая, нагая.
Подхватит ветер пух волос,
просветит первыми лучами
и отнесёт немой вопрос —
«Ну, что случилось, милый, с нами?»
Слезой не удивишь волну —
слизнёт с груди и вновь отхлынет,
пугая всплеском тишину,
тебе под ноги счастье кинет.
Дырявый камешек смешной,
свой талисман дарило море —
… показать весь текст …

Все опозданья исключил,
назначив день и час для встречи,
Всевышний всё распределил
с амурами на тайном вече.
И голозадым дал наказ —
стрелять предельно осторожно
и спьяну не чинить проказ,
хотя грамм сто, пожалуй, можно.
И стрелы из дрожащих рук
летели, попадая в тело,
и падал у амуров лук,
и тело в пёрышках слабело.
А после, стреляную дичь,
несли в отдел для сортировки,
… показать весь текст …

Вчерашних чувств никчёмные обрывки,
в полёт свободный пущенные мной,
разнообразием в приманке иль наживке
удачей пусть покажутся другой.
Попыток тщетных грустная усталость
или удачи радостный почин —
всё суета и всё такая малость,
когда б могли мы без любви мужчин.
Но как без них, без долгих разговоров,
без трепета от голоса в груди,
без примирений сладких и раздоров,
бессонниц с ожиданием «Прости!»
А потому, мы отпускаем чувства,
а кто-то, может, отпускает нас —
… показать весь текст …

Какой готовишь мне удар,
каким замыслил наступленье,
какой отравой, кулинар,
моё приправишь откровенье?
Тебе ли тонкостей не знать,
когда струится яд по венам,
как изощрённее придать
трагизм и фарс всем мизансценам.
Своей задумкой насладясь,
аплодисментов дожидаясь,
извлечь пытаешься ты страсть,
последним актом упиваясь.
Ну, что, создатель, мне сказать…
Сюжет, меню — уже не ново
… показать весь текст …

Средний осени сын, забияка октябрь —
разухабистый юный гуляка,
был в проделках своих так отчаянно храбр,
но для матери — сын симпатяга.
Он в прохожих кидал ворох жухлой листвы,
зачерпнув с мостовой невидимкой
и последний небесный клочок синевы
затушёвывал серою дымкой.
Барабанил, сбиваясь, холодным дождём,
загоняя влюблённых под крыши.
Был безудержно весел в безумьи своём,
с тумб срывая цветные афиши.
В попустительстве осень на сына глядит —
ей мила безобидность набега…
… показать весь текст …

Говорят, что от всякой беды
Есть лекарство — молчанье и время …
Может быть вы, провидцы, правы,
Обозначив тяжёлое бремя.

В одиночестве голосом выть,
Чтобы на людях в полном безмолвьи
Все порезы душевные скрыть.
И все дни, и все ночи в крамольи,

И ни словом, ни вздохом одним,
Не ввести тех кликуш в искушенье —
То ли вой, то ли плач чей сравним
С приговора судьбы оглашеньем.
… показать весь текст …