Ни дрожанья монгольской тугой тетивы,
ни французов. Тоска да растрата.
Что-то важное очень ушло из Москвы,
слишком пластиковой для разврата.
Одинаково пыльно в руинах идей —
что имперской, что псевдосоветской.
Телефоны впиваются в лица людей,
словно белые лампы мертвецкой.
Вместо розовощёкой весёлой вдовы —
незнакомка с разглаженной кожей.
Богатырская похоть ушла из Москвы,
упыри Достоевского — тоже.
Даже плюнуть уже не осталось слюны,
а не плюнуто — и не растёрто.
… показать весь текст …

Чёрная месса, жёлтая пресса,
ветер поднялся, ветер утих.
Бесы в России больше, чем бесы,
им нелегко, помолитесь о них.
Русские бабы над Голиафом
плакали б, только волю им дай.
Пусть журавли улетают к жирафам.
Ну и прекрасно. Ну и гуд бай.
Скоро начнутся снежные дали,
белые всходы бурых полей.
Друг, не спеши — вы уже опоздали.
Корку отрежешь — с горкой налей.
Беса накормят, беса напоят:
русские бабы лучше других.
… показать весь текст …

Ничего не осталось от наших прогулок вдвоём.
Ты чего говоришь? Ну конечно, конечно осталось!
Потемневшего неба зловещий лесной окоём
и с другой стороны раскалённо-закатная алость.
Почему ты близка? Потому что реально близка.
Потому что прошедшее видно в контрастной подсветке —
и черничные руки, и полные кеды песка,
и хрустящий жучок на колючей малиновой ветке.
Нареки это раем, забудь и опять нареки.
Ничего необычного, очень простая потеха.
Мы идём вдоль реки, вдоль реки, вдоль реки, вдоль реки…
Превращаемся-щаемся-щаемся-щаемся в эхо.

Молчал футбол, зато трещали сойки:
поправят чёлку или туфлю — ойк!
Я был один. Я пил у барной стойки
какой-то виски, кажется, лафройг.
Блондиночка сидела в полупрофиль
за пару идиотов от меня.
Иди сюда, допей уже свой кофе,
который без задора и огня.
Иди сюда, иди на перекрёсток
моих больших и неуклюжих лет.
Давай вот так, давай легко и просто.
Ты чудо, сделай мне покоя нет.
Потом она начнёт давить на жалость,
потом она исчезнет без следа.
… показать весь текст …

Ты, наверное, мой телефон отовсюду затёрла?
Я хочу позвонить, но тревожить под вечер не буду.
Если грусть проявляется в области носа и горла,
Значит, грусть — это хитрая форма нехитрой простуды.
Я лечусь, как могу. Сигареты слегка помогают.
Самолёты пока помогают, но этого мало.
Почему-то не может помочь никакая другая.
(Ты бы знала, как я не хочу, чтоб она помогала!)
Если ты полечить вдруг решила меня бы сама, я Подскочил бы, собрался, приехал к тебе на метро бы.
Но ведь это — нельзя, и, конечно, я всё понимаю.
И потеря — немногое, чем обладаешь до гроба.
Никакой интернет, и тем более — библиотека
Не вольны провести эту грань — между чёрным и белым.
Ты меня научила любить одного человека,
… показать весь текст …

Сегодня мне не хочется ни слов, ни строчек тяжких,
свинцового покоя и душной суеты.
В застёгнутых на молнии семнадцатиэтажках
живут разнообразные домашние коты.
В палатке продаётся огромная черешня,
кроссовки не промокли, а стали — катера.
Иду и улыбаюсь — поэтому, конечно,
и верится, что люди добрее, чем вчера.
Сегодня мне запомнится принявшим ливень садом,
в котором не летается ни комаров, ни ос.
Бывает ощущение — судьба проходит рядом,
и может получиться на этот раз всерьёз.

Не дай вам бог испытать настоящей любви.
Она больнее занозы с размаху под ноготь.
Зуб, проросший до пяток. И рви — не рви,
толку не будет. Можно даже не трогать.
Она — состояние нарисованных в книге зверей.
Одинаково далека и от похоти, и от дружбы.
Чувство к снежинке: лучше умри — не грей.
Я не человек. И ничто нечеловеческое мне не чуждо.
Будь ты хоть пропасть, хоть рыдание, хоть змея,
хоть неизвестная форма морского гада.
Та, кого я люблю, понимает, о чём это я.
Большего и не надо.

Вот мы идём, идём сквозь лето,
как будто правда влюблены.
А я смотрю, смотрю на это,
как будто бы со стороны.
Так, верно, смотрят на покупку —
на новый шкаф, на ноутбук.
Я на тебе сминаю юбку,
не чувствуя своих же рук
(не от волнения, конечно,
а от какой-то пустоты).
И многорукий слон Ганеша,
и безобразные цветы
нам улыбаются с витрины
зовут на праздничный обед,
… показать весь текст …

Новый год просыпался из тучи —
зачерпни, скатай и помолись:
может быть, как снеговик, изучишь
боевой даосский фатализм.
Если честно, сложность не большая.
Для примера (не благодари):
так примерно радость предвкушаешь,
загоняя ноготь в мандарин.
Если что — зови на помощь гугл,
там легко найти стихи Басё.
И запомни, счастье — это угол,
верный угол зрения. И всё.

далеко — это просто абстракция.
далеко самолетик летит.
далеко орбитальные станции
потихонечку сходят с орбит.
далеко есть Большая Медведица…
ну и что мне до этого — ведь
об одном далеко мне все бредится,
что так хочется преодолеть.
что пока мы два разных сознания —
между ними положен раздел.
я люблю тебя. сквозь расстояние
наших тесно прижавшихся тел.

Я — древность. Мы — древность. Пойми, дорогая, раз так —
нет смерти, лишь эра пройдёт, грунт податливый сплюснув.
В домах, поездах, на мостах —
в столицах и на местах —
дрожащую мякоть разумных малюток-моллюсков.
Цвет кожи и форму аппендикса наверняка,
и все наши трения, пьесы, ракеты, уколы заколок,
однажды по чёрточкам спила
известняка
пытливый попробует восстановить археолог.
Пока я по капелькам грязи куда-то иду,
в домах замерцало рождественски, пахнет елово.
И как в литосферном раю, в атмосферном аду
кипит, изливается жаркое долгое слово.
… показать весь текст …

Как старый фон для нового сюжета —
плешивый шарм расснеженной земли.
В эпохе той, которая не эта, —
мы в ней сошлись, как в небе журавли.
Душа Москвы, пружина Приарбатья,
мой чуткий друг, подруга дней весны.
Что ваш Талмуд, она читала платья —
и, чёрт возьми, все выводы верны.
Собак полно, да лучше всяких прочих —
её дворняга, лабрадор и корг.
Душа столицы. В этом поле прочерк.
Душа Москвы уехала в Нью-Йорк.
Поговорить, понять могла и взвесить
всю пену дней, любовей карусель.
… показать весь текст …

Лететь за тридевять морей
по облакам тугим.
Она была почти моей —
теперь почти с другим.
Кусать её за локоток,
тереться лбом о лоб…
Она была — один глоток,
но как-то вот взахлёб.
Так иногда глотки нужны
в потоках суеты
высокопробной тишины,
такой же темноты.
На травке полежать ничком
вдали от автотрасс…
… показать весь текст …

Поэзия — это как секс, но чуть более вычурно.
Надмирно чуть более более чем приземлённо.
Секунду сложением слов из реальности вычеркнув,
поэт помещает секунду в предвечное лоно.
За край мироздания может поэт перевеситься,
а если ничто не удержит — и грохнуться даже.
В попытке задорной коснуться рукой полумесяца
законы вселенной — неважно, неважно, неважно…
Поэзия — это как секс, только он-то полезнее.
Поэзия в нём пересказана словно бы вкратце.
Пока тебе есть об кого заниматься поэзией,
пожалуй, что лучше поэзией не заниматься.
За вычурным словом укрыта зачатья истерика,
высокое слово звучит окончательно пошло.
… показать весь текст …

Многократно зарёкся, но сдуру
для чего-то по-новой полез
в нашу гнусную литературу,
в эту классику русских словес,
где, раздвинув душевную муку,
героиня горит от стыда
и горячую рыхлую руку
запускает куда-то туда.
Я не то чтобы верю покуда,
что прогнозы-паскуды верны,
только воздух разлился повсюду
не дай Бог предвоенной весны.
То ли вновь оживает Базаров,
то ло просто такая пора.
… показать весь текст …

ночь. улица. и я иду домой.
мне холодно. и мне уже под тридцать.
и так огромность неба давит тьмой,
что хочется к чему-то прислониться.
и я не знаю, в общем-то, к чему —
к забору, женщине, работе — или к Богу.
когда-нибудь, конечно, я пойму,
ботинками нащупаю дорогу.
дождь застревает в волосах берез
вне логики, вне времени, вне места.
сырой асфальт в мои ступни пророс.
ночь. улица. а далее по тексту.

это очень такое дело —
разговор самого с собой.
может, море бы и хотело
остановить прибой.
может, плитка совсем не хочет
аккуратно ложиться встык.
мне всегда говорили, впрочем,
что привыкну. и я привык.
не вязанье — а только спицы.
не напиток — а лишь сосуд.
так бывает когда не спится —
мысли сами тебя несут.
и тогда представляешь вечность,
ощущая при этом страх.
… показать весь текст …

Весла карябают гладкую тихую воду.
Вот и мирись с жестяным протекающим днищем.
Сумка, собака, ружье устаревшей породы:
Все мы по жизни чего-нибудь дельного ищем.

Мимо неспешно проходят деревья-скитальцы.
Прямо из лодки черпаю проникшую реку,
Мёрзнут пропахшие куревом мягкие пальцы,
В общем-то, пальцы другого совсем человека.

Если б его спросили, он бы ответил,
Кто он, откуда, какая по силам ноша…
Воздух прозрачен, чист. Я прозрачен, светел.
Бросил курить. И тебя обязательно брошу.

ты убиваешь ангелов.
ты их считаешь глупыми,
смешными и бесполезными,
отвлекающими от дел.
ты вызываешь по очереди
все, что любил и чувствовал.
куришь в ночи. и думаешь.
и говоришь: расстрел.
ангелы тихо падают.
к воздухе кувыркаются.
ангелы неуклюжие —
грустными лицами — в снег.
люди грешат и каются.
может быть, все прощается.
… показать весь текст …

человек и солнце. человек и небо.
человек и образ на изнанке век.
человек без счастья человеком не был,
потому что счастье — это человек.
и оно до дрожи. до полета птицы.
не цепляться больше за ручную кладь!
то ли матернуться, то ли помолиться.
то ли улыбнуться и пойти гулять.
в нашем древнем мире всем не так — и ладно.
что тебе до мира? что тебе до всех?
пусть они считают, что им там накладно.
счастье — это счастье. а успех — успех.
даже и с любовью все ужасно глупо:
у кого-то нет, а у кого-то — две…
… показать весь текст …