А я с политикой был незнаком,
И прожил жизнь я почти дураком.
Мне не хватало немного ума,
А виновата во всём лишь тюрьма.

Я сидел за то, что хлеба недовесил,
Я сидел за то, что слишком был я весел,
Я сидел за пересказы анекдота,
Я сидел за оскорбления Федота.

Я больше жить так не мог, не хотел,
Сел в самолёт и в Нью-Йорк прилетел,
Я восхищён этой чудной страной,
Здесь до сих пор так любезны со мной.

В супермаркете украл — меня простили.
Кадиллак угнал — и тоже отпустили.
Вместе с ухом оторвал я бриллианты,
А судья сказал мне просто: «Хулиган ты!»

Я тут свободен, как рыба в воде,
Мне помогают юристы в беде.
Могу я взять, чтоб потом не отдать.
Ну, не страна, а сама благодать.

Здесь особенно тебя не проверяют.
Здесь во всём тебе, как другу, доверяют.
Я Америку всегда благословляю —
Пистолет куплю — в прохожих постреляю.

Здесь на работу не гонят тебя.
Лентяю вэлфер предложат, любя.
А я свободу такую люблю,
А я свободу такую хвалю.

Говорят, что скоро станут тут порядки,
Невозможно будет баловаться в прятки,
Мне такое правосудие знакомо,
Это вам не то, что слушать Перри Комо.

Я стал газеты запоем читать.
Боюсь от жизни хоть на пядь отстать,
Хочу в политике грамотным стать,
Капиталистом себя воспитать.

Чтобы не было обидно, что уехал,
Чтобы не было мне стыдно, что приехал.
Чтоб когда-нибудь, ну, скажем, для примера
Смог похвастать я, что стал миллионером.

Я стал в политике очень силён,
В неё, как в сладкую бабу, влюблён.
Культура лезет в мой череп сама,
Ученье — свет, а неучение — тьма.