Предание о жертвенной любви
У морского царя пять дочерей и каждая по-своему особенная. У самой младшей Мэлоди — тонкий голос, похожий на журчание родника, у средней Беатин — чешуя переливается подобно бриллианту. У третьей сестры, названной Аквамарин — сияющие зелёные глаза невиданной красоты. Четвертая, Найда, родилась с тонкой талией и бархатной кожей. А самая старшая, Бриэль, в отличие от своих сестёр, выросла не красивой, а мудрой.
Еще с детства её волновали вопросы океанского бытия: «Что первично: икра или рыба?», «Есть ли жизнь вне моря?» и «Почему то, что сделало нас сильнее — не убило? Ведь был же шанс!». Морскому царю такой ход дел не нравился, он упрекал старшенькую в излишней серьезности, что по меркам подводного мира приравнивалось к юродству.
— Что ж ты доченька пишешь писульки свои? — обычно сердился царь, заставая дочь за конспектированием мыслей.
— Отстаньте, папенька, — хвостом отмахивалась Бриэль, — я сочиняю философский трактат «Миф о подводной пещере». Посвящен чувственности океанической души. Хотите, прочту?
— Лучше б ты корабли топила с сёстрами или моряков соблазняла! Всё в своих науках колупаешься, а замуж до сих пор не вышла.
— Успею, папенька, не наседайте на меня как коралловые полипы на камни.
Отец часто досаждал Бриэли, требуя от неё потомства, но что ни говори, всё карасю под хвост — бесполезно. И не только потому что она мудрая. Вот обычно Бриэль разляжется на двуспальной ракушке, раскинется морской звездой и спит, беды не зная. А выйдет замуж и прощай мирные грёзы — муж то локтём в глаз ткнёт, то хвостом по морде ляпнет или еще хуже — будет громко булькать во сне, пуская пузыри. И зачем свою жизнь превращать в аквариум?
Тут за дурным примером далеко плыть не надо. Младшенькая выскочила замуж за короля Северного Ледовитого океана, холодного безразличного тирана. Тот всё ей запрещал и через пару лет сестра сбежала домой, к папеньке. Беатин попался ревнивец Кракен, частенько её поколачивал и опутывал вечным контролем. Зеленоглазая Аквамарин обрачевалась с иностранцем, правителем Индийского океана и целых три года приноравливалась к дикарским традициям чужой страны. В итоге не выдержала и развелась. Найду постигла та же печальная участь, брак с хозяином Атлантического океана: изменщиком, и транжирой, не сложился.
И все сестры жалели бедненькую одинокую Бриэль, которая до сих пор не нашла настоящего рыбьего счастья.
— Ты такая несчастная! — пищала Мэлоди, стирая фальшивые пресные слёзы с глаз. — Совсем радостей любви не знала.
— А это так прекрасно — приносить себя в жертву чувствам, — подхватывала Беатин.
— И кому ты на старости лет нужна будешь? — блестела печальными глазами Аквамарин.
— Останешься одинокой старой девой с сорока морскими котиками! — обрисовывала перспективы Найда, готовясь забирать из рыбьего сада двадцать головастиков от первого брака.
В общем, жила Бриэль под вечным гнётом неоправданных надежд. Мол, самая старшая в семье, а икры до сих пор не наметала и даже в порочных связях с рыбой-прилипалой замечена не была. Русалки, они вообще существа романтичные и трепетные, обожают лить слёзы и горевать, перечитывая любовные предания.
Как вы поняли, наша Бриэль подобным не страдала, даже можно сказать, тихонечко презирала. Когда сестры, сбившись стайкой, увлеченно просматривали пузырьковые оперы: «Хвостатые тоже плачут», «Просто Серена» и «Рыбиня Изаура», ей хотелось разбить якорем полированную поверхность теле-раковины и огреть сестёр крабьими клешнями.
Морской царь часто рассказывал нелепую семейную легенду. Шестиюродная тётка по линии матери прожила короткую, но захватывающую жизнь: полюбила человека, обзавелась ногами и глупо померла, став морской пеной. Русалочке эта легенда казалась нелогичной, а поведение тётки — безответственным.
«Как ты можешь так говорить! — возмущались сёстры. — Любовь, пусть болезненная, пусть даже самая безрассудная, стоит жертв. Ради таких чувств можно отдать голос, хвост и жизнь! Ведь это древние русалочьи традиции, жертвенная любовь у нас в крови».
И вот однажды в Тихом океане случился громкий праздник — День Нептуна, на котором восславляли морского бога и веселились с ночи до утра. Бриэль решила уединиться, пока во дворце бушевало торжество, а океан плясал в неистовстве шторма.
— Вот все они требуют, чтобы я нашла возлюбленного, — рассуждала Бриэль, лежа на камне с кварцевой статуэткой из затонувшего корабля. — А ведь истина — это мой возлюбленный. И вообще, сколько же есть вещей, без которых можно жить! Например — любовь. Лучше уж глотнуть цикуты, чем этого горького настоя. Ведь я живу, чтобы наслаждаться познанием, а все русалки наслаждаются жизнью, дабы умереть в неведении.
Монолог Бриэль был нарушен. Широкая тень накрыла сад, русалочка подняла голову и увидела нечто продолговатое, нависшее над поверхностью океана. Захваченная любопытством, она подплыла ближе и высунула голову из воды.
Большой корабль подкидывало на волнах, словно монетку над ладонью. Остроконечный нос кормы нагибался до самой воды, заставляя бочки с хлюпаньем падать за борт. Казалось, рейки парусов, сделанные из гибких бамбуковых тростин, разойдутся, обрушив конструкцию в жадную глотку моря. Ветер свистел, собирая волны в огромные гребни и проклятием насылая на шхуну. Пытаясь сохранить равновесие, при этом спотыкаясь и скользя по воде, залившей палубу, храбрый мужчина дополз до носа корабля, воздел руки к небу и прокричал:
— В подводном мире празднуют Нептунов день. Мы все умрём, но будем с почестями приняты морскими духами.
Бриэль вздрогнула от храбрости мужчины и приблизилась, но волны предательски застилали обзор.
— Во всяком деле самое главное — это начало. И смерть — песчинка в череде бесконечности. Братья мои, так давайте же возрадуемся! — кричал человек.
И вот, корабль неистово качнуло и перевернуло. Людей швырнуло в воду как оловянных солдатиков и медленно потянуло ко дну. Русалочка бросилась на помощь, а потом… потом всё как в тумане и вот она уже исполняет басовитые песни над бессознательным мужским телом…
***
«ИПОТЕЧНАЯ ТЁТИ АНЕМОНЫ. ТРИСТА ЛЕТ НА РЫНКЕ ДВИЖИМОСТИ» — гласила вывеска над входом в пещеру, усеянную акульими зубами. Песок здесь черный, похожий на золу, а рядом никакой живности. Лишь ядовитые корнеротые медузы трясут тельцами-колоколами, делая пируэты в воде.
Бриэль пробилась сквозь завесу и попала в сумрачную пещерку, освещаемую планктоном-светильником.
В кресле из скелетов морского конька сидела тучная русалка с осьминожьими щупальцами. На её плотной талии повязан фартук из водорослей, а курчавые черные волосы убраны под затейливую косыночку.
— Двэри сильнее захлопывай, сквозит же. Ей богу, как из улиточного панциря вылупилась, — зарокотал мощный голос тёти Анемоны.
— День добрый, — замялась Бриэль и присела на неудобный стул. В хвост врезались острые китовые позвонки.
— Шо это мы пришли к тёте Анемоне? Как у тети Анемоны аменины — так у вас головная боль и повышенная занятость. А как у вас проблэмы — так тетя Анемона нужнее фаршмака на столе, — она одарила колючим взглядом черных глаз и расхохоталась.
— Тут в океане толкуют, что вы, госпожа Анемона… немножко морская ведьма…
— Вот это таки обидно. Почему немножко? На меня ни одна жаба дурного слова не сказала. А если и сказала, то задушила себя от зависти.
— Я влюбилась, — набрав воды в жабры, проговорила Бриэль.
— Это всё полный фаршмак, тётя Анемона дурного не булькнет. Водные приливы так действуют, — ведьма сгребла со стола жемчужины и спрятала под скатертью из тины. — Вот мой совет забесплатно: сходи в муреновый стрип-бар, — заговорчески подмигнула и добавила, — полегчает.
— Нет, я по-настоящему влюбилась. В ЧЕЛОВЕКА! — раскраснелась Бриэль.
— Ой, знавала я одного мужчинку, — булькнула ведьма, — грудь моряка, спина грузчика, голова юрыста, а руки — музыканта. Словом, красавец. Вдобавок у него есть голова на плечах. Для того, чтобы ей жрать… И что? И сделал он счастливой тётю Анемону? Таки да! Когда после измены тётя Анемона сделала ему спину юрыста, голову грузчика, грудь музыкантши, а другие части тела нафиг поотрывала, шобы он не делал мне нервы этими отростками!
— Мне нужны ноги! — настойчиво потребовала Бриэль.
— И на шо тебе эти две поганые палки? На них даже от хромой черепахи не уплывешь.
— Я хочу выйти на сушу и найти ЕГО. Он такой… такой умный… знает всё на свете, не то что наши скучные русалы — груда мускулов с рыбьими мозгами.
— Ну, допустим, а шо ты можешь тёте Анемоне интересного предложить? У меня ноги качественные, класса «люкс». Да с моими ногами можно прынца окрутить, не только твоего головастого, — ведьма принялась нахваливать товар и подсунула брошюрку с моделями ног. — Вот эти ноги — длинные, для хождения по подиуму, а это ноги танцовщицы, сами в пляс несутся, только музыку услышишь. Есть у меня конечности спортсменки — деру так дашь, ни один истребитель не догонит. Стоимость — от четырех тысяч жемчужин.
— Так дорого! — открыла рот Бриэль. — Может подешевле?
— С тётей Анемоной сам морской дьявол торговаться не решается. Но возможен бартер, — морская ведьма внимательно присмотрелась к русалочке. — Так, грудь не очень, нос тоже, пальцы не подходят.
— Я готова отдать свой голос! Уверена, что С НИМ мы поймём друг друга даже без слов.
— А ты спой, рыбка, спой.
Бриэль расправила плечи, открыла рот и начала исполнять песню про моллюсков, отчего у тёти Анемоны помутнели глаза и рассудок. Ведь обладала она низким басом, от громыхания которого даже статуи известняка крошились. Размашистым жестом морская колдунья прервала пение на втором куплете и уставилась на русалочку.
— И откуда это у нас такие тембры?
— Я голосом пошла в папу, а хвостом в маму!
— А мозгами в соседа ската… гхм…Жалко мне тебя дуру, сама же не знаешь на что подписываешься. Человеческий мужик, он же тебя в сети и на сковороду, пожарит немного и бросит. Глупенькая.
— В концептуальном плане мои действия лишены логики и по абсурдности напоминают сюжет пузырьковой оперы, но я этого хочу!
— Ну раз так, оформим гешефт. Значит, даю тебе в пользование ноги, сроком на один месяц, характеристика ног — согласно спецификации, приложенной к договору. Если твой избранник не полюбит тебя за это время, ты умрёшь.
— А умру в каком контексте? — на всякий случай уточнила русалочка. — Как целостная личность, как человеческая особь или как представитель ихтио-сапиенсов?
— Во всех контекстах! — брякнула тётя Анемона. — Станешь морской пеной. Любовь, она знаешь, жертв требует.
***
Ноги вышли не очень: правая чуть короче левой и обе кривоваты. Но русалочка не отчаивалась, она была полна энтузиазма и решимости.
Незнакомец нашелся спустя пару дней на прибрежном пляже — смотрел на прибой. Бриэль прихрамывая, подошла к нему и начала вертеться (так обычно делали косатки во время брачных игр).
— Ты, я смотрю, тоже с причудами, — незнакомец оценил её кокетство. — Меня зовут Аристо. Как насчет партии в шахматы?
— Меня зовут Бриэль. Как насчет вечной всепоглощающей любви, сводящей на нет доводы разума и склоняющей к воспроизведению себе подобных? — перепугано выдала Бриэль.
Они нашли общий язык с первого слова — жажда познания объединила умы в прочный интеллектуальный союз. Она представилась провинциалкой, сбежавшей из-под отцовского надзора. Боясь показаться странной и вызвать испуг возлюбленного, русалочка скрывала истинное происхождение.
— Я же мыслитель! Мне тяжело в этом мире без похожей души и так сложно найти женщину для любви, — жаловался он. — Ты понимаешь меня как никто другой!
Бриэль понимала. И ждала, когда он её поцелует, полюбит или сделает хоть что-нибудь для взаимного сближения. Она брала инициативу в свои руки, обнажала плечико и стреляла глазками. Сводила разговоры на похабные темы, пытаясь зажечь страсть в его глазах, поддерживала размышления и показывала широкий спектр знаний.
Аристо не подпускал её дальше зоны, отведенной для дружбы, что безусловно злило русалочку. Зато сальным взглядом он посматривал на других девиц и интересовался: «А как думаешь, может с ней попробовать отношения?». Бриэль намекала и говорила прямо, мол зачем тебе другие варианты, вот она я, вооот. Готовенькая, попавшая в твои сети, бери да люби в добре и здравии. Но объект обожания игнорировал её притязания, продолжая таскаться за каждой мелькающей юбкой.
И настал день скорби. Через двадцать пять дней он нашел себе невесту — легкомысленную, не обремененную заботами и… чертовски красивую. Бриэль плакала, плакала и снова плакала, посматривая на свои кривые ноги. Лучше бы её как кильку в банке закатали, чем заставили испытать подобное разочарование.
Свадьбу праздновали на корабле. Русалочка грустно смотрела на закатное солнце, утопающее в багряной глади моря, и готовилась красиво умереть с рассветными его лучами. Ведь согласно контракту с морской ведьмой, если возлюбленный женится на другой, её сердце разорвется и на рассвете следующего дня русалочка превратится в пену. И кто придумал эти патетичные выходки? Неужели нельзя просто исчезнуть или сгнить на дне морском? Обязательно нужно превращаться во что-нибудь сопливо романтичное.
— Сестра наша, Бриэль, — из воды высунулась голова Мэлоди. — Ты погибнешь от любви, но это всё равно самое лучшее, что могло произойти с русалкой!
— Ты станешь настоящей семейной легендой, как шестиюродная тётушка, — всплакнула Беатин.
— Ты — честь и гордость русалочьего рода. Прощай! — проговорила Найда и сёстры скрылись в воде.
Бриэль осталась в одиночестве. И как она могла подписаться на эту глупую авантюру? Знала бы, не стала Аристо спасать. А тут самой придётся склеить плавники. Хотя, в преданиях говорится, что если убить возлюбленного, то можно сохранить жизнь…
— Ты наверное грустишь потому что я выбрал не тебя? — из-за спины раздался пьяный голос Аристо. Он подошел и стал рядом с ней. — Понимаешь ли, мужчины любят глазами, а не умом. Ты слишком сообразительна, а с такой тяжело строить семью. Ты меня поддерживаешь, истерик не утраиваешь. Скучно и обычно. А моя невеста, пусть глуповата, зато красива. Самое то для умного мужчины.
Он говорил и с каждым словом становился отвратительным. Острый ум и чеканная речь больше не приносили русалочке эстетического удовольствия. Объект обожания в один миг стал уродливее рыбы-капли.
«Жертвенная любовь — это конечно хорошо, но жить хочется больше» — подумала русалочка и толкнула возлюбленного за борт корабля.
Аристо сделал глубокий вздох, собираясь закричать, но цепкие ручки сестёр утащили его под воду. Тело всплыло только на рассвете.
— Никаких больше любовей. Я подвязала, — решила для себя русалочка, глядя, как вдалеке маячит вздувшийся труп Аристо.
Прошли годы, русалочка завела себе сорок учёных степеней и жила счастливо. Не зря среди дочерей морского царя Бриэль оказалась самой мудрой. И не потому что замуж не вышла. А еще оттого, что сумела сделать свою жизнь интересной, не возводя другого человека в культ! Ведь ни одна любовь не стоит жертв. Особенно, если твой избранник тупой!