Пап, здравствуй!
Странно, пап, как это у тебя получилось оставить меня дважды…
Я пишу тебе, хотя знаю, что нет там никакой связи, да и почта… какая там нафиг почта!.. Но ты читай, пап, читай.
Я у тебя такая взрослая стала. Совсем-совсем взрослая! И совсем по-другому теперь думаю о тебе.
Ты почему мне не снился ни разу, пап? За три года — ни разу…
Ты не пьешь ведь там, пап, да? И у тебя, наверное, теперь есть новые барабанные палочки? И фотоаппарат, говорят, ты всегда хотел?..
Я, пап, не плачу, нет… я тогда всё… до последней слезинки… когда целовала тебя в лоб… теперь ни-ни…
Ты прости меня, а? За то, что я тебя не прощала долгие годы. Глупая была, упрямая. Прости, что почти никогда не виделись, что не обнимала тебя крепко, рук не гладила, не ходила гулять с тобой в осенние парки.
У меня, знаешь, всего две твоих фотографии есть. Ну, одна та, где ты в армии, молодой, где на меня похож (вернее, я на тебя), а другая позже, когда ты болел уже, и был сухонький такой, маленький… пап, я, наверное, могла бы тебя на руках носить, как ребенка… и баюкать, и жалеть, и говорить, как тебя люблю, и как тогда даже любила, когда думала, что нет…
Ты читай, пап. Я тебе еще потом напишу. И про внучку твою. Ты же ничего совсем про нее не знаешь, ты же никогда её, в общем, не видел.
Ты только не пей там, ладно? Ты лучше приходи во сне, поболтать, погулять… И Амика бери. Ты его там нашел? Он такой же лохматый и шумный, такой же блохастый? Смотри, корми его там, он же маленький совсем.
…Как я соскучилась, пап…