Чёрный маяк и смотритель не ждут вестей,
любить одиночество — значит ему служить,
а позади только ночь и безлюдная степь,
только черта, за чертою — пропасть во ржи.
В тесной каморке карты, постель и хлеб.
Что мы храним, мой маяк? Наше море мертво,
и почему это небо из сотни неб,
выбрано, чтобы не видеть в нём ничего.
Звёзды исчезли, стоит зажечь керосин,
эра сменяет эру, твердит календарь,
только одно, для чего остаётся сил:
спрашивать — я колокольня или звонарь?
Свет или лампа, музыка или струна?
Кем я хочу умереть, когда подрасту?
Делай своё вино, не проси вина,
будь же объятым огнём у всех на виду.
Там, где тебя сейчас нет, за пределом ума,
строится мир для которого ты рождён —
будешь потом новой книгой лежать в домах,
пусть они знают, куда тебя вёз Харон.
Сейчас временная петля и пространственный крюк.
Для друга письмо на столе, как последняя нить.

«Привет, я — смотритель и не знаю куда смотрю.
Я — чёрный маяк и не знаю кому светить».