I Окно. На подоконнике февраль.
Ритмичный шаг сбегающих секунд.
От лампы раскалённая спираль,
как верный пёс, распугивает тьму.

Моё письмо. Спешащее к тебе,
конечно же, сложнейшим из маршрутов,
прочтёшь ли ты? Подумав о цене:
оно твоей не стоило минуты.

Но если, с позволения причин,
тебя освобождающих от быта,
со взгляда снимешь лёд последних зим:
позволь и мне считаться незабытым.

II А что есть между нами? Тишина.
(не путаем с молчанием, в котором
лишь недосказанность) Её величина
не ограничена пределами обзора.

Она длинней разлук, короче встреч
(всего, что бесконечно). От того ли она сутулит сотни крепких плеч
симптомом недостаточности слова.

III

Сегодня я печалью побеждён,
(наверное, поддался ей) и всё же,
я вижу уходящий день за днём —
О, как они томительно похожи!

Как-будто эта жизнь — сплошной вокзал
всё реже или чаще, но по новой.
Меняется лишь дата. Суета
вещей — есть только розыгрыш для взора.

IV Ах, ненависть. ревнивее любви
(которой всё прощается). Она же,
талантом обезумевшей руки
меняет суть февральского пейзажа.

Рука, что в нужный час не задрожит
(не это ли больному сердцу ближе?):
Ведь откровеннее признания в любви
есть только роковое «Ненавижу».

V В анализе падений и побед
былое вспоминается иначе.
Но память — хоть и дым ушедших лет,
а всё ж имеет власть над настоящим

Но мы с тобой, лишённые всего
(помимо расстояния), отныне
признаться не посмеем, что лицо
былого наотрез непобедимо.

VI Не наша ли есть память — вещь?
Не есть ли тьма — спасение от мира?
Ведь если расстояньем пренебречь,
то я с тобой присутствую (незримо).

И вмиг исчезнут стены, потолок —
коль впустит тьму остывшая спираль.
Во тьме никто. никто не одинок.
Окно.
На подоконнике февраль.