Получили презент из Эвенкии — тушку небольшого олешка, на 35 кг. Тушка уже была разделана на куски, но для холодильника — крупноватые. Так что пришлось еще и мне самому попилить мясо. И вспомнить, как я занимался этим 22 года. Оленина все годы жизни в Эвенкии (переехали оттуда на пенсию в Красноярск в июне 2011 года) была нашим основным продуктом питания. С женой, сыном и тремя котами, потом двумя, и последние несколько лет с одним, мы съели в общей сложности голов 60 диких северных оленей.
Добывают их промысловики на севере Эвенкии, обычно весной, когда они мигрируют огромными многотысячными стадами на Таймыр. Ну и реализуют потом местному населению и кое-что вывозят и на материк, в Красноярск. Туши в шкуре продают по одной цене, ободранные — подороже, ну, а разделанные на куски, в вакуумной упаковке, эти вообще задорого. Но куда дешевле, чем те же говядина и свинина на материке.
Мне как-то, когда еще жили в Туре, завезли тушу оленя килограммов на 60 (такой считается уже крупным). В шкуре. И я его решил разделать сам. На ночь оставил в прихожей, чтобы промерзшая до состояния камня туша немного отошла. Утром жену отправил на службу, а сам остался дома. И взялся за работу.
Это была сущая каторга. Я провозился часа полтора, пока содрал шкуру только с одного бока. Рядом бродили, сверкая звериными глазами, три живших у нас тогда кошака — коты Митя, Тема и кошка Мотя. Они не были голодными. Но их, дальних родственников тигров и львов, похоже, невероятно возбуждал сам вид распростертой на полу целой туши мяса и разбудил дремавшие в них звериные инстинкты.
Вспотевший и уставший, я пошел на кухню покурить. Промокшая моя майка вся была в оленьей шерсти, и я ее стянул с себя и бросил в мусорное ведро. Покурив и глотнув наскоро чаю, я с тяжелым вздохом направился обратно в прихожую, довершать явно не свое дело до конца. И застыл на пороге, не зная, ржать мне или гневаться.
Мотя и Тема сидели верхом на туше и с утробным урчанием выгрызали из нее уже оттаявшие участки. А старикан Митяй, у которого уже давно были проблемы с зубами, грызть мерзлое мясо не мог. Потому он, прижмурившись от наслаждения, по-стариковски лизал размякшую брюшину оленя.
Даже увидев меня, кошаки и не думали оставить свою (как они, вероятно, думали) жертву, а продолжали терзать ее. Ну, пришлось взять нож и нарезать им большую чашку строганины и отнести на кухню, чтобы не путались под ногами. А затем я снова взялся сдирать шкуру с оленя, уже с другой стороны.
Когда пришедшая на обед жена позвонила в дверь, и я открыл ей, она взвизгнула и отскочила назад.
— Иди посмотри в зеркало, на что ты стал похож, — только и смогла она сказать, когда пришла в себя и зашла домой. Я подошел к зеркалу и сам испугался своего отражения. Волосы дыбом, морда красная, руки окровавленные, весь, с ног до головы, в оленьей шерсти. Ну, чистый вурдалак!
С тех пор мы покупали оленину только в разделанном виде.
Ну, а с этой небольшой тушкой я разделался всего за полчаса прямо в прихожей. И все равно кот Темка, который вырос на оленине, и которого мы перевезли с собой с севера на материк, не смог дождаться, когда ему, наконец, порежут свежего мясца. И внаглую заскочил на стол за своей долей. Пришлось подождать, пока он утолит первый голод.
Подозреваю, что большую часть оленины употребит именно он. Потому что Тема почти не ест предлагаемой ему здесь, в городе, говядины и свинины. А сейчас он будет знать, чем у нас забит холодильник, и вообще откажется от всякой другой еды, кроме оленины…
Да, на вопросы по поводу, почему я, типа, кощунственно разделывал мясо пилой, а не топором, отвечу: если я буду бУхать топором, ко мне соседи прибегут с молотком…