В отсутствии неба и здравого смысла,
В безличии суток, в бесчувствии боли,
Я, тенью порвавшего с жизнью артиста,
Хрипеть и шептать продолжаю с собою.
Последняя роль — станционный смотритель.
Я в кинотеатре пещерных иллюзий
Тяну из себя ариаднины нити,
Не видя, как в сердце сплетается узел.
И хочется крикнуть, но горло устало
Глотать не услышанных выкриков сгустки.
И вновь из покрытого саваном зала
Мне кто-то в любви признается по-русски.