— Новосибирск?
— Да!
— Где Кириллов, который боролся с приписками?
— Умер.
— Камчатка?
— Да!
— Женщина Полякова — инициатор движения за облегчение женского труда под девизом: «Прочь с дороги, бабы»?
— Уволилась.
— Норильск!
— Да?
— Ефремов, призывы к демократии, 1975 год?
— О, умер давно, еще в 1976 году.
— А дети, семья?
— Разбежались.
— Одесса!
— Одесса, господи!
— Чего?
— О, Одесса, ну что там у вас?..
— Да нет здесь никого.
— Как «никого»? Из прохожих позовите.
— Нету прохожих, нету.
— А Конопатко где?
— Этот, который за воду боролся?
— Да, да.
— От нее и погиб, бедняга.
— Из населения можешь кого-нибудь попросить?
— Если в хоть неделю назад, еще была тут семья…
— Где?
— Отвалили.
— Так хоть ты у аппарата сиди.
— Сижу, сижу. У меня такой, извините, понос, и хотел бы — не отойдешь.
— Нижний Тагил?
— Му-у-бр-р-… му-у-у.
— Ты что, в противогазе?
— Му-гу!
— Где Филиппов — комсорг, борец-эколог?
— Ма-а-у-му…
— Ты чего, не можешь на секунду снять?
— Не ма-а-я-у-у…
— Хрен с тобой. Мелитополь! Мелитополь?!
— Мы-то как раз у аппарата. Мы-то здесь. Мы как раз. Мы-то здесь. Мы говорим. Ой-ха-ха!.. Мы, ой!
— Пусть один возьмет трубку.
— Мы-то один и есть. Отдай, отдай, я буду говорить!.. Поднеси к левой голове… Я тебе поднесу… Тьфу!.. Хорошо. Тогда и тебе тьфу!..
— Как уровень радиации?
— То что нужно… Тьфу! Ночью ты будешь спать, а я в тебя плюну… А я в тебя утром плюну! Ну прошу, поднеси к левой голове… Хорошо, тогда, чур, я вечером ем. Нет, я ем!..
— Мелитополь, дай левой голове… Слушай, а сколько у тебя ног?
— Одна.
— Значит, ты не можешь сбегать за Синельниковым?
— Почему? Смогу, я побегу… Нет, я!.. Нет, я!.. Молчи уж!.. Тогда я сегодня ем…
— Слушай, Мелитополь, а где Синельников?
— С детьми сидит.
— Что, много детей?
— Да как посмотреть: как ест — вроде один, а какают — вроде много.
— Так он что, занят?
— Ну, а как же, это ж все надо убирать.
— Да, вам легче.
— Нам-то легче, если в не эта правая сволочь. Тьфу!..
— Колыма! Колыма!!!
— Все в порядке, все у нас хорошо, кладите быстрей трубку.
— А где Егоров?
— Борец за культуру, что ль? Здесь, здесь. Егоров, возьми трубку… Егоров, да оторвись ты, трубку возьми… Москва, Москва… А я откуда знаю, тебя хотят… Я сказал, все в порядке… Я тебя, падла, самого сейчас… Алло! Вы слушаете? Не хочет, козел. Говорит, неодетый… Слышь, Егоров, ну накинь чего-нибудь, это ж не телевизор, это телефон.
— (Запыхавшись.) Алло!.. Алло!.. Егоров…
— Как там?
— Нормально.
— Чем кончилась ваша борьба за культуру?
— Нормально… Все… Нормально.
— Какой-то сдвиг есть?
— Ну, елки, ну я ж говорю — нормально.
— А к женщинам?
— Да, особенно к женщинам, да… к этим б… да, особенно.
— Можно приезжать?
— Да не надо пока. Мы тут, б… должны еще поработать с одним м… С одним козлом… Заткнись!.. А по коренным?!. Четвертак с вас, мразь ползучая…
— Так что, пока отложим разговор?
— С ним, что ль? Я этой падали паскудной вместо глаз фиксы вставлю, он у меня на кашель откликаться будет, я…
— Так нам что, позже позвонить?
— Во-во, давай позже или никогда. А так все нормально… Эй, протез, у меня туз червей, у меня…
— А как окружающая среда?
— Какая на… решетка!.. А-а, нормально! Этому глаза повырываю — вообще красота будет. Не звоните больше. Обстановка хорошая. Европа — люкс. Еще раз позвонишь, я и в Москве найду, кто тебе скелет выймет.
— Спасибо.
— Давай.
— Северный полюс! СП-28!.. Северный полюс? Алло!.. СП-28? Прием. Алло! Алло! Вы слышите?
— Да!
— Алло! Наконец-то… Алло.
— Да, да.
— Алло!
— Да. Нам вообще ничего не нужно.
— Какие результаты?
— Никаких результатов. Нам ничего не нужно.
— Как ваши исследования?
— Никаких исследований. Нам хорошо.
— У вас сейчас ночь?
— Это вас не касается.
— Как с продуктами?
— Нам ничего не нужно.
— За вами послать?.. Когда вы вернетесь?
— Мы еще не решили.
— Как льдина? Трещина вдоль полосы или поперек?
— Разберемся.
— Когда вы возвращаетесь?
— Это политический вопрос. Дебатируется самоопределение, отделение, переход в суверенное плавание.
— На льдине?
— Пока да. Пойдем на льдине в теплые края.
— Куда?
— До Калифорнии дотянем и на пресную воду продадим.
— Башкирия?
— Ай донт андестенд.
— Это Башкирия?
— Йес!
— Что ж ты мне голову морочишь. Это Москва!
— Ай-яй-яй, испугал. По латыни давай!
— Какая латынь?
— Отделяемся мы. Пока своего языка не вспомним, по латыни трендеть бум. Все надписи латынью, ни хрена не поймете, пся крев. Кавалерию заведем, армию, от всего мира отобьемся. Новую жизнь начинаем. С Израилем дружить бум. Фрукту свою заведем, молоко.
— Так у вас же промышленности нет…
— На хрена нам промышленность, подавитесь своей промышленностью, у нас латынь будет и армия. Гуляй куда хочешь! Мы в энциклопедию смотрели — кочевники мы. Дикие мы, оказывается. У нас лошади и люди одинаково выносливые, оказывается. Не надо сюда звонить. Кочевники мы, отвлекать будете.
— Алло! РСФСР?
— Для кого РСФСР, а для кого и Россия, мать вашу…
— Как там?
— Все путем. Повыгоняли всю сволоту: чернозадых, черномордых, черноглазых, чернозубых, черноногих, черногрудых — все, вздохнули! Эх, едренть, какая ширь образовалась, просторы, воздух, едренть, свежий…
— Со жратвой?
— Маненько есть… Счас придумываем кой-чего вместо колхозов.
— Чего?
— Да так, чтоб тоже сообча, однакось пока кое-кого еще перебить надо, чтоб еще шире вздохнуть. Жидов вроде не осталось, так наши некоторые жидовствуют, надо их маненько поунять, и дело пойдет. Потом строй себе придумаем, и дело стронется.
— А как с землей?
— Не до этого пока, поважней дела есть. Переделить тут надо кой-чего по справедливости. Мы так хотим, чтоб у всех одинаково, чтоб все с нуля, со старта, и вперед, вперед… Думаем, пойдет дело… Так что мы все на собрании.
— Сахалин? Алло?
— Хацю, Хацю.
— Где Николаев?
— Здеся, здеся.
— Что решили?
— Все хоросе-до, все хоросе-до. Горосуем.
— Что голосуем? Чего вдруг?
— К Японии переходим, да, всеобщим тайным горосованием.
— И как разделились голоса?
— Никак не раздерирись. Единограсно к Японии.
— Против есть?
— Есть, есть, японаци против, но уже позадно, мы уже присоединирися, уже пьем саке, смотрим теревизора, секретарь горкома кимона на урице сидит, поздравряет комсомор. Просяйте, товариси!
— Алло! Москва?
— Да.
— Это Москва?
— Да, вас слабо слышно.
— Да это мы слабо говорим.
— Кто вы?
— Поволжье мы.
— Что у вас?
— Да ничего нет. Абсолютно ничего. Хотим посоветоваться. Мы все равно голодаем, так, может, в виде протеста? А? Подберите нам чего-нибудь попрестижнее. Может, негров поддержать в Америке? Тоже мучаются, а? Раз уж голодаем?..
— Давай тогда за нашу победу.
— А за победу голодают?
— А как же. Вся страна.