— Он умер.
— Забили?
— Нет. Наоборот. — Они, болваны, не давали ему читать, и он умер от голода.
Ах, как бы я хотел быть циником, как легко, просто и роскошно жить циником! Ведь надо же — всю жизнь из меня делают циника, стараются, тратят гигантские средства, тратят пули, цветы красноречия, бумагу, не жалеют кулаков, не жалеют людей, ничего не жалеют, только бы я стал циником, — а я никак…
Страшно? Неуютно? Но так и должно быть. Будущее создается тобою, но не для тебя.
Продаваться надо легко и дорого.
Неужели же, черт возьми, гадко все, что в человеке от животного? Даже материнство, даже улыбка Мадонны, ее ласковые мягкие руки, подносящие младенцу грудь… Да, конечно, инстинкт и целая религия, построенная на инстинкте…
Все благородные поступки глупы.
Это что-то вроде демократических выборов: большинство всегда за сволочь…
Каждая секунда была исторической, и жалко, что он не знал об этом вчера,
потому что вчера и позавчера, и неделю назад каждая секунда тоже была
исторической.