МЕСТО СПАСЕНИЯ

Страшный сон видит иеромонах:
Мегаполис наполнен
Угольнолиловым дождем
И голубыми.
Упругие, скользкенькие, одутловатые,
На лягушьих циркулем ножках,
Они — всюду,
Тенями перебегают на фоне струящегося неона реклам,
Визгливо хихикают, ежатся,
Голосуют на обочинах пульсирующих тротуаров,
Спасаясь от дождя,
Голубые протискиваются друг к другу в розовые
Аккуратненькие пежо.
Да что ж такое! полон город
Этой пакости! Да где же вы, социально близкие —
Бабки-колдовки, суеверные тетки-вахтёрши,
Воры, алкоголики, скинхеды, директора
Инвестиционных фондов!
Иеромонах отчаянно кричит —
И просыпается. Бух, бух сердце. Господи, помилуй.

Скоро служить Литургию (запасов
Муки на просфоры и ядовито-фиолетового
Технического кагора, производства Беслана,
Хватит еще на полгода.
Что будет дальше —
Об этом иеромонах старается не думать:
День настал — вот и Довлей, его злоба).
Единственное, к чему за эти годы
Иеромонах так и не смог привыкнуть —
Отсутствие молящихся в храме
(Хорошо хоть, всякий раз во время Херувимской
Из нор выходят
Обитатели пепла, двуглавые крысы,
Розовые, слепые,
Садятся в рядки, тонко, печально
Поют беззубыми роговыми ртами, —
Хоть кто-то живой).

Иеромонах напяливает ОЗК,
Делает три поклона
У подножия ржавой железной лесенки, уходящей ввысь,
Осеняет себя крестом, карабкается
И, с усилием сдвинув массивный свинцовый люк,
Вылезает из бункера.

Господи, прости меня, грешного,
Глупого человека! конечно,
И нынче в мире — то же,
Что и вчера, и третьего дня, и завтра:
Пепел,
Пепел от горизонта до горизонта.
В последнюю бомбардировку никто не выжил.
От города и монастыря — только, серые на сером, тени,
От братии — только помянник.
Собственно, вот же земля, вот — где-то вверху — небо,
Вот — данное мне место спасения,
Другого не будет, почва и подножие
Грядущего Твоего Царства,
Вот Бог и душа, вот и весь монах, — но и всё же,
Всё же: ни единого
Самого завалящего ближнего,
Подлежащего возлюбленью!