Средь зелени пышной, средь сочной травы,
Средь яблонь и вишен в цветах таких белых,
В кипении бурном звенящей листвы
Стоит в одиночестве дом престарелых.
И всё в этом доме как будто бы есть:
И кормят, и поят, и любят, и лечат…
Но можно в глазах у старушки прочесть
Тоску… И печально опущены плечи.
И льётся из глаз одиноких печаль,
Быть может, о сыне, а может, о внуке.
И смотрит, и смотрит в цветущую даль,
Сложив на коленях усталые руки.
И муж был, и были они влюблены,
И им умереть бы вдвоём, да не вышло.
Остался сыночек, да память, да сны,
Да этот вот дом, да цветущие вишни…
Нашла собеседника здесь — старичка,
Судачат о жизни, о смерти, о детях,
А ночью, под тихие трели сверчка,
Ей так одиноко. Ах, молодость, где ты…
Пусть сын есть — но он от неё далеко,
И изредка только сюда приезжает.
В грудь что-то кольнёт, но отпустит легко:
«Приедет ведь скоро опять! Не чужая!»
И думает, глядя под утро в окно:
«По осени внуку бы яблочек спелых!.»
Забудет обиды — простила давно
И как-то привыкла к своим престарелым…
Ведь всё в этом доме действительно есть:
И кормят, и поят, и любят, и лечат.
А сердце кольнёт — надо просто присесть
И вспомнить родных. И становится легче…