Слушая историю тестя, связанную с воровством на железной дороге, я вспомнил другую историю на ту же тему, рассказанную моей бабушкой. И, как только тесть закончил, я подхватил эстафету.
Бабушка рассказывала, что в довоенные годы на железной дороге орудовали воры, которые забирались на крыши вагонов и специальными крюками вытаскивали через открытые окна чемоданы с самой верхней, багажной полки. Бабушка вспоминала, как однажды она ехала в поезде и какой-то мужчина лёг на эту самую багажную полку. Он уже успел заснуть, когда просунутый в окно крюк зацепил его за шиворот и потащил в окно. Это произошло настолько быстро, что, только когда голова и плечи пассажира были снаружи, а живот, к счастью, застрял в узком окне, бедняга окончательно проснулся и заорал дурным спросонья голосом. Над головами пассажиров тут же раздался грохот: не ожидавшие такой добычи воры с перепугу бросили свой крюк и помчались по крышам подальше от этого вагона.
Мы долго смеялись, представляя комизм ситуации и понимая, что всем её участникам было не до смеха.
Отсмеявшись, мы заметили, что моя тёща загрустила.
— Что с тобой, Алла? — спросил её муж.
— Ваши рассказы навеяли воспоминания о том, как мы с мамой ехали во время войны к папе в Оренбург, — ответила Алла. — Шла весна 1943 года, мне было двадцать лет. Жили мы тогда в городке Верхний Уфалей на Северном Урале. Мама тяжело болела. Мой единственный брат Борис в самом начале войны, не успев защитить диплом, ушёл добровольцем на фронт. Я всё время искала папу, и наконец узнала, что он живёт в городе Чкалов, так тогда назывался Оренбург. Я списалась с папой, и он начал хлопотать о пропуске для нас, без которого билеты не продавали. Но это было делом нелёгким и долгим. Тем временем маме становилось всё хуже, и она повторяла, что ей будет легче умереть, зная, что я живу с папой. Я решила рискнуть и поехать без пропуска, но денег у меня тоже не было. До станции было далеко, а мама передвигалась с большим трудом.
Тогда я пошла к заместителю директора никелевого завода, который был нашим соседом. Я часто заходила к его жене, сменять кусок хлеба на четвертинку молока для мамы. Эта добрая русская женщина хорошо ко мне относилась, и её муж тоже знал меня. Я объяснила, что хочу попытаться поехать, не дожидаясь пропуска, и он, зная о болезни мамы, согласился помочь.
— Я дам тебе лошадь с телегой, чтобы доехать до станции, — сказал он. — Возница подождёт; если вам не удастся сесть на поезд — он привезёт вас обратно.
Я поблагодарила и поспешила домой, сообщить маме, что назавтра мы поедем к папе. Она была счастлива, не зная, что без пропуска и денег шансов доехать у нас было не густо.
На следующий день я уложила маму на телeгу, погрузила туда же пару узлов, села сбоку, и мы доехали до станции.
Подошёл поезд, и счастливчики с билетами пошли на посадку. Проводники строго проверяли билеты, и я не знала, что делать. Наконец мой взгляд остановился на молодой проводнице, которая показалась мне симпатичной. Я взяла узлы, и мы с мамой подошли к вагону.
— Билеты, пропуск, — привычно потребовала она.
— Послушай, у нас нет пропуска, поэтому не купить билеты, — ответила я. — Но у нас есть хлеб, сало, водка и деньги. Посади нас, и мы в долгу не останемся.
— А если контролёр? — спросила она, недоверчиво глядя на меня.
— Мы тебя не подведём. Надо будет — с поезда спрыгнем, — продолжала упрашивать я.
Поезд должен был вот-вот отойти, и она решилась.
— Ладно, залезайте.
Вдвоём мы помогли маме взобраться по высоким ступенькам, и я, повернувшись, махнула нашему вознице, чтобы он уезжал.
Поезд тронулся, и мы прошли в вагон. Свободна была только одна боковая верхняя полка. На нижней лежал мужчина лет тридцати. Обладатели четырёх полок у окна, трое молодых мужчин и молодая женщина, играли в карты.
— Мы на пол сядем, — сказала я, понимая, что на верхнюю полку маму не поднять.
— Подожди-ка, — сказала проводница. — Слышь, командировочный, — обратилась она к лежавшему мужчине. — Уступи нижнюю полку больной бабуле. Тебе всё равно скоро выходить.
«Бабуле» в то время было всего 56 лет. Но в связи с болезнью и недоеданием она так выглядела, что командировочный, взглянув на неё, тут же залез на верхнюю полку. Мама легла на нижнюю полку, а я села у неё в ногах.
Окончание следует