Всему есть мера… Добро и зло, радость — печаль, смех и насмешка прорастают сквозь нас, рвутся наружу, оставляя в душе и судьбе самые неожиданные, самые противоречивые следы.
По прошествии многих лет вдруг неожиданно проявляются в памяти те далёкие, те, казалось бы, давно забытые снимки — картины прошлого…
Вдруг припомнилось: большая, высокопотолочная комната-класс, тишина, мы сопим себе под нос и трудимся, трудимся…
Мы — это примерно двадцать пять — двадцать шесть «ашников», то бишь группы «А» родного Суражского педучилища… Склонились над тетрадками светлые, русые, чёрненькие, рыженькие головы, из них несколько — юношеских.
У нас — диктант. Высокий, несколько скрипучий голос Светланы Владимировны (среди нас — Светы) диктует предложения.
— О, Господи, помоги! Что ставить: «е» или «и»? Дальше: «а» или «о»??? Здесь нужна запятая или точка с запятой, двоеточие или тире??? Начинаешь тихо ненавидеть «великий и могучий», но такой трудный русский язык.
— Лев, не подглядывайте! Света повышает голос:.
— Удалю!
Нет, у нас не объявился царь зверей. Это просто Фанечка Лев «запустила» свои быстрые глазки в тетрадку, скажем, Вали Куприковой или Тани Тиуковой, наших бессменных отличниц.
Пока Света разбирается с Фанечкой, летит «шпора» в сторону Гали Зарецкой, высокой, классически красивой девочки. Галка — очень добрая, спокойная, неконфликтная, прирождённый педагог. А как замечательно, в лицах, она пересказывает по вечерам в общежитии оперетты Кальмана (телевизора тогда, увы, не было).
Но — беда с русским. Он ей совершенно не подчинялся. И мы её «тянули» всей группой…
Что делать? Будущие учителя, которые находятся в роли учеников, это, скажу, не подарок!
Мы, дураки, ещё и передразнивать на уроке успевали… У Светы была привычка принимать позу «руки в боки». Не успевала она повернуться спиной к классу, как несколько человек (вполне возможно, сейчас они Заслуженные учителя) начинали обезьянничать, и весьма уморительно, поскольку среди учебных дисциплин у нас было «сценическое искусство».
Мы окончили педучилище в 1964-ом. Да, более полувека…
Сейчас понимаю, что преподавала Светлана Владимировна замечательно, если мы вышли вполне грамотными людьми, некоторые стали учителями русского языка и литературы.
На уроках литературы частенько разыгрывали сценки из известных произведений. Хотя нам было по 14−15 лет, мы замечательно в лицах читали: «Татьяна, я тогда моложе и лучше, кажется, была…» Не только «препарировали» «образ Чацкого», «образ Наташи Ростовой», что меня всегда раздражало, но и писали сочинения по картине, сочинения-воспоминания, где можно было включить фантазию и воображение. Поскольку на уроке не успевали, такие сочинения шли в качестве домашних заданий.
Однажды я настолько затянула с таким сочинительством, что Света строго-настрого предупредила:"Всё, Лена, последний срок истёк. Не принесёте завтра, ставлю «двойку».
-Ой, Светлана Владимировна, родненькая, — бормотала я про себя, — только не «пара».
Девчонки в комнате (человек где-то десять) уже спали, когда на меня «нашёл стих».
И то, что никак не приходило в голову почти месяц, вдруг вылилось (прямо начисто) в такую красоту (шучу), что Света не только не влепила «неуд», но и зачитывала на следующем уроке это моё словоизвержение. Вот что значит дать человеку ещё один шанс!
Увы! Жизнь порой не даёт нам такого шанса, и это весьма и весьма печально…
Однажды (скорей всего, курсе на четвёртом), Светлана Владимировна попросила меня собрать и принести к ней домой стопку тетрадей с сочинениями.
Благо было недалеко, я быстренько после занятий уже стояла у дверей её
квартиры. Открыла мне Светланина мать: «Светочка отдыхает», — извинилась она и провела в спальню.
Светлана Владимировна лежала бледная и какая-то несчастная. И так стало стыдно за наши дурацкие выходки на уроках, безвредное, но всё же передразнивание…
Через несколько лет мы узнали, что Светлана Владимировна умерла. У неё, оказывается был врождённый порок сердца. Скорей всего, поэтому она не вышла замуж и не имела детей. Значит, вся её жизнь в маленьком городке ограничивалась общением с родителями и с нами, её учениками…
И не прожила она в этом мире и тридцати пяти лет.
Простите нас, Светлана Владимировна…