МИХАИЛ БУЛГАКОВ
В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Предисловие к книге
М.А. Булгакова «Собачье сердце»
от Михаила Жванецкого

Первое впечатление.
Ужас!
Швондеры!
Им показалось…
Что они могут возглавить…
После погромов им так показалось.
Мейерхольду показалось, что он может ставить.
Ученым-генетикам показалось, что они могут…
Всем им недолго осталось.
И дело не во враждебности.
То и другое просто было мышлением.
А страна превратилась в съезд одной личности.
Профессор Преображенский никуда не уехал.
Не успел.
Он просто переехал в шарашку и занялся переобо-
рудованием полевых кухонь.
Семь комнат больше никогда ни у кого не было.
Был крик:
— Жванецкий, вы развязно сидите на собрании!
— Как можно развязно сидеть?
— А вот сядьте смирно и неподвижно.

Швондеры опять участвовали в судебных процес-
сах, но уже как подсудимые.
Лечение вождя их не спасло.
Пролетариат был главным до изобретения атом-
ной бомбы.
Потом ученые получили квартиры в лесу и кот-
теджи в Арзамасе-16.
И возможность сделать что-то на пределе чело-
веческих возможностей для уничтожения человече-
ских возможностей.
А все домкомы, завкомы, профкомы, райкомы ста-
ли крикливыми судами в полувоенной форме.
Сапоги, портупея, кобура.
Если сапоги начищены — идем в театр.
Замызганные — сопровождение эшелона.
Авто заводили ведром, кипятком, вторым аккуму-
лятором.
Где была конкуренция, там мы были первыми.
В ракетах.
И последними в производстве лекарств.
Мужчины жили до 58 лет.
И, казалось бы, в расцвете сил по статистике надо
было умирать.
У них в жизни было временное освобождение
в виде Отечественной войны. Когда очевидно преи-
мущество свободы. Оставшиеся в живых стали
профессионалами и победили с большим преиму-
ществом.
Домой привезли авторучки, невиданные закрут-
ки, автомобили типа «Москвич».

Мой дядя моей маме привез целый зубоврачеб-
ный кабинет.
А мечта Булгакова в словах профессора Преобра-
женского:
— Можете уплатить?
— Могу.
— А почему не платите?
— Не хочу.
— Можете уплотниться?
— Могу.
— А почему не уплотняетесь?
— Не хочу. Под наркозом не буду хотеть. Ибо
не хочу — и всё.
Я компанию себе выбираю сам.
Другого ассистента не хочу.
Другой кухарки не хочу.
В мозгах наших людей это не укладывалось.
Ты разве чего-то можешь не хотеть сам?!
Но кое-кто мог.
— Не хочу оперировать жену в Кремлевке, — заявил
член Политбюро, министр обороны.
И из Барнаула привезли профессора на истреби-
теле МИГ.
1200 километров в час.
Из Барнаула, где не мешали оперировать…
Он мне сам это рассказал.
Жив до сих пор.
А Михаил Афанасьевич Булгаков был последний
великий русский писатель, случайно попавший в со-
ветское время.
И переживший его навсегда.
Но и ему показалось.
Уж если Сталину понравились «Дни Турбиных»!..
Но нет! Не надо!
Хватит исключений.
Всё было изрублено.
Даже что-то о Сталине в Батуми…
Не захотел вождь.
— Чувствуется, что товарищ Булгаков пакривил
душой. Зачем? Такой талант… Лучше еще раз сходим
на «Дни Турбиных».
Кому дано поймать перемещение мысли вождя?
Вожди безошибочно чувствуют талант и безоши-
бочно чувствуют его непредсказуемость.
И патологическую тягу к правде.
Не надо, товарищ Булгаков!
И пережил намного вождь гения.
И до сих пор скучает население по вождю.
И до сих пор считает, что гений написал достаточно.
Хотя мог бы и больше.