Ну что…
давай на брудершафт:
«За всех, родившихся в апреле!»
Пока позволено дышать
и петь
опальным менестрелям.
Пока ещё наш грешный мир
не искалечен, не разрушен,
а пресловутый царь горы
лишь оцифровывает души.
И тщится жалкий мастодонт
учесть двуногих поимённо,
питаясь зеленью банкнот
и человеческим планктоном.
Пока элитная братва
в бездарных играх репу чешет,
скажи мне главные слова…
И я тебе отвечу тем же…
Вне политических интриг
есть то,
что отроду нетленно —
то, что незримо в нас горит
и не выходит на арены —
подобно светлым родникам
под сердцем спрятано надёжно.
Любовь в тебе — она твой храм.
Его разрушить невозможно.
Она —
твой солнечный Эдем.
Но не подобие теплицы.
В любом из нас прописан ген —
древнейший ген свободной птицы.
Лишь небо ей — желанный рай —
отнюдь не клетка золотая.
Ведь сколько птиц ни запирай,
они сквозь прутья улетают.
В печали местные божки…
Неволить птиц?
Оно им надо?
У алчных бонз отвал башки —
как сделать мир покорным стадом?
Ген послушанья!
О, ля-ля!
Пусть первой жертвой станет Ева —
и пусть на каждое «нельзя»
кивает робко и смиренно…
Но Еву — «божию рабу»
посулы сильных не прельстили.
Она нарушила табу,
уйдя от рабской перспективы.
Вкусила раз запретный плод,
дав человеческому роду
на все века секретный код —
великий дух живой свободы.
Теперь,
когда наложен штраф
на всё, чем прежде мы дышали,
я пью с тобой на брудершафт
за древний ген непослушанья!
За вешний ветер,
за любовь…
за птиц…
за вольных менестрелей…
за бунт весенних дерзких слов…
За мир, родившийся в апреле!