Место для рекламы

Ромашка.

И что ты скажешь теперь? Мы с тобой свое отбили, глупое ты сердце.

Ночи были темные, как глаза цыганки, ноги увязали в снегу по колено, дыхание дымкой вылетело вверх.
— Мы с тобой дойдем?! Слышишь?! Дойдем! Не сметь умирать! — вскрикнула я, глотая застревающие в горле слезы.
Дёрнула плечом, закидывал обратно на шею, руку раненного бойца.
Последний из роты, Пашка Смирнов, одноклассник, первая любовь, а тут война фронт, и я следом за ним.
До полевого госпиталя осталось три холма, пальцы сводило от холодной боли.
«Только бы сил хватило, только бы…» — подумала я.
Грохнуло рядом, упала лицом в снег, Пашка застонал, слезы жгучие по обмороженным щекам. Ползком на спине, упираясь ногами в рыхлый серый снег, тащила обхватив за грудь Пашку.
— Вася, Василисааа, застонал Пашка — брось меня, дуреха, больно не могу, дай умру тут, спать хочется Василишушка…
Злость и обида накатили, придав сил.
— Сдюжим, Пашка, ты мне обещал, дом обещал и корову белую с черными пятнами, а еще деток много много, — сдерживая немые слезы, на выдохе сказала я.
Очередной взрыв, совсем близко, накрыл белым холмиком, стало тепло, захотелось уснуть.
Мессершмитт воздушной волной сдул снег, как пыль со старой книги.
«Сволочь, к селу летит, а там наши в лесах, увидит гад, пить дать увидит, ничего они ему хвост подпалят» — подумала я, цепляясь за надежду, как нищий за рясу служителя.
— Паш, а помнишь мы с тобой с урока сбежали? Весь день гуляли, ты мне ромашеек набрал, они у меня вот тут в книжечке лежат, — хлопнула ладошкой по карману.
— Помню, Васька, твой батя мне уши тогда, так надрал, — засмеялся Паша и тут же надрывно со свистом захрипел.
Еще чуть-чуть осталось, деревенька виднеется, лесок рядом, встать так и нет сил, ничего доползем.
Над ухом со свистом пролетела пуля, чиркнув по снегу, взорвавшись, искорками черно-красных брызг.
Перевернулась на живот, зажав руками воротник Пашкиной шинели, жить то как хочется!
-Замри Пашк, — шептала ему в ухо, другой рукой засыпая нас снегом.
Стихло. Тишина звенела.
Рывок, еще один, и еще чуть, вот он лес рядом, а там санчасть, наши там, тепло.
Что-то горячее растеклось по груди, не больно, жжется, будто уголек проглотила, темно то как.
Спустя пятьдесят лет.
Одинокий старик сидел на лавочке, грудь в орденах, лицо с бороздками морщин, яркие живые, совсем нестарческие глаза смотрят в небо.
— Эй, отец освободи лавку, гыыыы, это наше место, — сказал бритый парень, с цепями на брюках.
Старик посмотрел на него с жалостью, как на глупого щенка.
Толпа молодых людей, предвкушала зрелищ, и всегда их получала. Лязгнули цепи снимаясь с карабинов.
— Дед ты не понял?! Встал и пошел от сюда, твое время прошло.
-Эх, сынки, мы за вас душу отдавали, а вы паскуды, еще не знаете ничего, волчьи дети, волчьей жизни. — с грустью сказал старик.
Цепь прошлась по щеке, мазнув холодом и ударила в висок, красной нитью растеклась смерть. По парку разнеся женский визг, вперемешку с вороньим карканьем.
С новой силой удары обрушились, на уже умирающего, не сломленного этой адской, сукиной жизнью старика. Он умирал с честью. В глазах его отразилась холодная сталь, темно-синего неба, крепко сжатые кулаки не отпустили потрепанную книжечку, губы сжались в тонкую, фиолетово-синию кайму, шепча:
Синенький, скромный платочек
Падал с опущенных плеч.
Ты провожала
И обещала
Синий платочек сберечь…
Он жалел их в последние минуты жизни оправдывал, твердя про себя, они же еще не знают ничего. Ничего! Их просто не научили… жалел их.
Засохшие ромашки разлетались по парку, кружа с осенней листвой.
Е.Т.

©
Опубликовала    01 фев 2020
0 комментариев

Похожие цитаты

Позвонил бывший, что-то говорил, просил вернутся… я молчала… он спросил — что ты молчишь? И тогда я ответила
— Знаешь у меня есть кладбище, оно старое дряхлое, но у него чугунные очень очень высокие ворота, и там могилы всех моих бывших, друзей которые предали, любимых, которые не умели ценить, и просто людей которые причиняли глубокие раны в моей душе, я их там в склепе по хоронила и когда они как призраки от туда уруруру мне, я шлю их на куй, потому что мертвые не должны мешать живым жить, а для меня их больше нет, так же как и меня для них…

© vElenkav 112
Опубликовала  пиктограмма женщиныvElenkav  21 апр 2011

НАУЧИ МЕНЯ ЛЕТАТЬ…

Однажды я проснулась другой, нет я все та же, те же глаза, те же губы нос и руки. но вот что-то случилось с душой, она как лампочка издав последний хлопок померкла, сверкнув последним запалом и потухла… тень легла на сердце, сжав тоской, чуть качнув еще уцелевшее сознание, Она перестала мечтать, перестала жить мечтой желанием быть счастливой, ей захотелось стать свободной, даже не как птицы, а как ветер, который путается в проводах, заставляет людей ежится от холода, или дари…

© vElenkav 112
Опубликовала  пиктограмма женщиныvElenkav  22 мая 2011

Сквозь темноту, пустые окна чьих то душ, всегда играет луч луны. как спасительное пламя, чьей то еще не умершей души.
Сколько бы не прошло веков, а всегда будет одно и тоже вечное. человеческое. любовь с подругой ненавистью, зло с добром сплетённые воедино… и никто никогда, никуда не денется из этих чувств, сетей… спасения нет. есть лишь пункт, последний пункт, вместе с последним вздохом…
Дождь стучал по окнам, косой не прерывный. после удушающей жары он казался спасеньем… спасеньем для тела, но…

© vElenkav 112
Опубликовала  пиктограмма женщиныvElenkav  30 июн 2013